Книга Заговор Высокомерных - Елена Тюрина

– Гляди, – Олег мотнул подбородком в сторону портрета, и Мила присмотрелась внимательнее.

А ведь среди наград графа был Императорский орден Святого апостола Андрея Первозванного! И сам орден, и орденский знак в виде двуглавого орла на широкой голубой ленте.

Мила на всякий случай сфотографировала портрет. И только теперь заметила рядом еще один, значительно меньший по размерам. С него на гостей взирала очень молодая, лет двадцати, белокурая девушка в охотничьем костюме, шляпке, перчатках и с хлыстом для верховой езды на коленях. Выбившийся из прически локон небрежно падал на щечку, выразительные глаза из-под темных бровей смотрели смело и прямо, легкая полуулыбка играла на нежно розовых губах.

– Изумительное лицо! – невольно восхитилась Мила. – Не просто красивое, но тонкое и одухотворенное. Это графиня?

– Нет, супруга графа была француженкой, брюнеткой с длинным носом. А это, предположительно, Николетта Рейнхарт – любовница Волговского, бывшая какое-то время его сожительницей и подарившая ему дочь. Как сказали бы сейчас – гражданская жена. Она была актрисой. После семнадцатого года о ней нет никаких упоминаний. Данный портрет тоже был найден среди хлама в помещении под крышей.

Мила на всякий случай сфотографировала и эту картину.

Вскоре они покинули здание и теперь шли по парку. В конце аллеи справа неожиданно показался могильный холмик с крестом и табличкой. По словам Михаила, тут покоился садовник, который больше сорока лет ухаживал за графским парком.

Сейчас оставалось только догадываться, как усадьба выглядела в свои лучшие времена. Но, без сомнения, и убранство барского дома, и парк вокруг него были очень красивыми. Если мечта Михаила о музее все-таки осуществится, то быть может этот уникальный исторический памятник – усадьбу Волговских – удастся сохранить для будущих поколений.

– Мы искали родственников Волговского, – провожая новых знакомых до машины, говорил историк. – У него, кроме пропавшей дочери, был еще сын. Его внуки, скорее всего, ныне живут в Европе.

Мила промолчала о том, что один из потомков графа недавно убит, а другая находится в тюрьме.

После посещения усадьбы супруги побывали на конезаводе, полюбовались церковью в Старожилово, а затем отправились в обратную дорогу. Добравшись до ноутбука, молодая женщина первым делом принялась искать всю информацию о заговоре князей против Николая II. И, слоняясь по просторам всемирной сети, случайно наткнулась на информацию о продаже автосалона «Mountain»…

Глава

XXI

Вера осторожно приоткрыла двери и заглянула в комнату. Екатерина Львовна спала. Сегодня она осталась с матерью Льва Гавриловича на весь день, а сам следователь поехал на работу. Так уже бывало пару раз. Каплин разрешил ей приводить сына. Но сам возвращался поздно, пообщаться с ним ей практически не удавалось. Хотя вчера они даже вместе пили чай и болтали о всякой чепухе.

Молодая женщина выдвинула ящик буфета и достала альбомы с фотографиями. В одном были детские фото Льва Гавриловича, а в другом – его армейские снимки. Каплин не знал, что она вот так потихоньку изучает его прошлое. А Вера всегда с нетерпением ждала, когда ее подопечная заснет, чтобы вновь окунуться в чужую жизнь.

Обстановка в квартире Каплина была более чем скромная. Советский мебельный гарнитур из ДСП, старые продавленные диваны, пестрые узорные ковры на стенах – все это не менялось годов с восьмидесятых. На Веру буквально физически давила, нависая своей мрачной громадой, эта «горка» в гостиной. Когда-то такие однотипные застекленные шкафы были в каждой советской квартире. А сейчас от них все стремились избавиться.

Кое-где ободранные или вздувшиеся обои не добавляли уюта. Еще более усугубляли ситуацию два кота, запах от которых был соответствующий. К слову, котов Вера терпеть не могла с детства.

Черно-белые снимки черноволосого юноши в форме завораживали Веру. Каплин был очень красив и сейчас, но в юности он выглядел настоящим полубогом. Наверное, девчонки так и вешались ему на шею. Где-то внутри кольнуло чувство, похожее на ревность. Жаль, что спросить у него обо всем, что ей так хотелось узнать, Вера не могла. Этот мужчина прошел Чечню, и не обмолвился пока об этом ни словом. А еще в конце альбома, между пустыми страницами, Вера нашла единственное фото с девушкой. Они стояли, обнявшись – он, высокий широкоплечий брюнет, и она – хрупкая, ниже на полторы головы, блондинка с длинными волосами. Его рука лежала на ее талии. На вид ему и двадцати не было, а ей так и вовсе больше семнадцати не дать. Фотография была подписана: «Любимому Левушке от Светланы. 1994 год». Кто она? И чем закончились их отношения?

Щелкнул замок. Вера в панике бросилась убирать альбомы. Каплин еще не должен был вернуться, обычно он приходил позже. Однако это был именно Лев Гаврилович. Он медленно вошел, небрежно бросил ключи на стол. И тут его взгляд застыл на чем-то, лежавшем на полу. Вера опустила глаза и с ужасом увидела возле ножки дивана то самое фото, которое сейчас рассматривала. По спине пополз холодок.

Каплин ничего не сказал, молча поднял снимок, и вдруг разорвал его на мелкие кусочки. Разорвал равнодушно, как рвут старые, ничего уже не значащие открытки и конверты.

Но по его взгляду Вера поняла, что совершила большую глупость, роясь в его вещах.

– Лев Гаврилович, я… хотела прибраться, – не нашла ничего лучше, чем соврать, молодая женщина. – Будете борщ? Я только сварила.

– Если честно, я так устал, что даже есть не хочется. Но все равно спасибо.

– На работе проблемы?

– Да, есть немного, – он провел рукой по глазам, потер переносицу. – Вы извините, что я вас задерживаю. Я договорился выходить на работу несколько раз в неделю. Просто у меня сейчас очень важное дело об убийстве, которое нужно довести до конца.

– Ничего! – поспешила заверить его молодая женщина. – Для меня совершенно не затруднительно бывать у вас.

Когда она ушла, Каплин еще долго не ложился. Работал за компьютером.

Единственным уголком современности в этой квартире был компьютерный стол. Даже кресло – удобное, с высокой спинкой. На нее-то следователь и запрокинул устало голову, прикрыв глаза. Им завладели отчаяние, беспомощность и апатия, которая временами сменялась злостью. Злостью на нее и на себя… Как, черт возьми, как это произошло? И не было никакой возможности увидеться с ней. Администрация СИЗО отказала ему во встрече с подследственной. Не понятно, на каких основаниях срок пребывания Дарьи в карцере продлили еще на неделю. Неужели она попала туда из-за него? Но ведь она хотела о чем-то говорить с ним. Может, что-то вспомнила? Или случилось нечто такое, о чем она желала сообщить?

Он с горечью представлял, как ей там тяжело, страшно, одиноко. Эти мысли его самого повергали в еще большее отчаянье. Но как он мог помочь? Все-таки телефон являлся серьезным нарушением правил СИЗО. Вдруг его озарило. Она должна узнать, что дорога ему, что он ее не оставит.