Книга Песнь оборотня - Анна Гурова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Понемногу мысли Хасты улетели, а песня, будто сама собой, начала превращаться во что-то совсем иное…
Дар Найи
Когда солнце зашло и все погрузилось в непроглядную тьму, наверху вновь раздались шаги. Заскрипела, поднимаясь, решетка. Внутрь ямы упала веревка с узлами.
– Жрец, вылезай! Твой черед!
Дремавшие в обнимку Хаста и Марга в один миг оказались на ногах.
– Не ходи, – быстро зашептала накхини. – Пусть попробуют спуститься и достать тебя отсюда, тогда я…
Хаста мотнул головой:
– Не станут они спускаться, бросят копье… Не беспокойся, я попытаюсь отболтаться. Надеюсь, Данхар – человек не самого тонкого ума…
– Тонкий ум ему не нужен, чтобы тебя прикончить. Он опасен, берегись его…
– А то я не вижу! Может, все же скажешь, почему он тебя сюда бросил?
– Не скажу, – упрямо ответила Марга. – О таком не говорят с чужаками. Это касается чести семьи…
Хаста закатил глаза:
– Ты меня погубишь! – Он ухватился за веревку. – Я готов, тяните!
* * *
Данхар обратил угрюмый взгляд на вошедшего в его покои тощего рыжего жреца в потрепанной бурой одежде. От вечерней трапезы на столе остались одни объедки, а от благодушного настроения маханвира – одно воспоминание. Отослав Анила, Страж Севера долго обдумывал предполагаемое вероломство Аршалая, и сговор наместника с Северным храмом и накхами Ширама казался ему все более вероятным.
«Аршалай уже получил предписание разоружить меня и заковать в цепи – сам рассказал. Конечно, ему это не по силам… Пока у него не было других накхов! А теперь есть – и я ему, значит, больше не нужен! – думал он, злясь все сильнее. – Почему бы не выдать меня блюстителю престола, как псу бросают кость? Конечно, я мог бы многое порассказать в столице о дорогом друге – особенно о том, как он дорвался до власти в Бьярме, – но кто будет меня слушать? Киран, люто ненавидящий детей Змея?»
– Как тебя звать? – бросил он, как только закрылась дверь за стражем.
– За свою жизнь я носил столько имен, что не упомню, какое было первым, – вздохнул Хаста. – И уж подавно не знаю, какое станет последним. Называй меня просто «жрец».
– Я желаю знать твое имя! – с угрозой в голосе проговорил накх.
– Имя – пустой звук. Если хочешь, можешь называть меня Столп Законности. Нет, лучше Сосуд Добродетели. Всегда мечтал быть Сосудом Добродетели, да как-то не складывалось…
– Издеваться вздумал, гаденыш? – взревел Данхар.
– О да! Именно для этого я засунул себя в сырую холодную яму, а тебе – исключительно чтобы поиздеваться – дал вкусного мяса.
– Ты чересчур языкастый жрец… – Страж Севера обошел стол и шагнул в сторону Хасты. – Я ведь могу и укоротить твой язык.
– Тогда наш разговор не удастся вовсе.
– А это не разговор, это допрос! Смотри, не будешь говорить то, что я желаю услышать, – скоро заплачешь кровавыми слезами…
– Возможно, тебе будет интересно узнать, – хладнокровно отвечал Хаста, – что в теле человека пять видов влаг и господь Исварха иссушит их все, если ты поднимешь руку на жреца!
– Ты мне угрожаешь? – изумился Данхар.
– Невозможно угрожать рассветом или закатом. Если кто-то ткнет тебе в живот ножом, из раны хлынет кровь, а не вино. Разве я сказал что-то, о чем ты прежде не знал?
Тяжелая оплеуха сбила Хасту с ног.
– Ты разозлил меня!
Отлетевший к двери жрец потер ушибленное место, подвигал нижней челюстью и кивнул:
– Этого можно было и не говорить. Сомневаюсь, что у накхов принято таким образом выражать радость от встречи…
– Ладно, – выдохнул Данхар, отходя к столу. – Не хочешь называть свое имя – не называй. Плевать мне на него.
Хаста вновь потер щеку – на этот раз чтобы скрыть улыбку. Пока допрос шел неплохо.
– Что ты делал в обществе юнца по имени Анил?
– Анил… – Жрец сделал вид, что задумался. – Приближенный блюстителя престола. Киран прислал его в Бьярму с неким тайным предписанием, о котором я, разумеется, не имею понятия… Впрочем, ты ведь не об этом спрашивал. Ты хотел узнать, что я делал в обществе Анила. Шел по дороге, ел, беседовал… Пересказать наши разговоры?
– Валяй.
– Я рассказывал ему о путях Исвархи. Ты и сам, конечно, замечал, что Господь Солнце покидает свой дом всякий раз в ином месте. Можно подумать, врата миров блуждают! Ведь не может быть, чтобы Исварха перелезал через стену собственного Небесного града, как вор через ограду…
– Замолчи! – рявкнул Данхар, ударив ладонью по столу.
– Но ведь это очень интересно! Послушай!
– Нет, это ты послушай. Тебя и этого юношу схватили, когда вы выдавали себя за царевича Аюра и сопутствующего ему жреца…
«Накх назвал его юношей, – подумал Хаста. – Не вонючим самозванцем, не лживым недоноском… Похоже, Анил как-то вывернулся!»
Хаста и сам удивился тому, как его порадовала эта догадка.
«И кажется, он не выдал меня. Иначе разговор шел бы совсем иначе и в другом месте… Почему? Да потому, что Анил не хочет рассказывать этому упырю, что им, посланцем Кирана, все это время крутили, как тряпичной куклой. Мальчишка – гордец и в таком ни за что не признается…»
– Я не мог выдавать себя за жреца! – вслух возмутился Хаста. – Ибо я и есть жрец! Я прибыл в Бьярму прямиком из главного храма столицы и могу поклясться в этом господом Исвархой и его священным неугасимым огнем. Что же касается моего спутника, я слишком ничтожен, чтобы вмешиваться в дела великих мира сего. Откуда мне знать, чего хотел блюститель престола, присылая сюда этого благородного юношу? Почему ему было приказано изображать царевича? Я не могу поверить, чтобы Киран умышлял что-то дурное! Во всяком случае, когда ясноликий призвал меня к себе несколько седмиц тому назад, он велел мне лишь помогать Анилу и, уж конечно, молить Исварху о даровании нам успеха…
– А почему за вами явилась сестра саарсана и назвала вас «своими людьми»?
Хаста развел руками:
– Понятия не имею, что эта достойная госпожа имела в виду! По правде сказать, тебе лучше спросить ее саму…
Данхар по-бычьи наклонил голову. Наглый жрец выкручивался и лгал, в этом не было никакого сомнения. Но даже если напыщенный мальчишка Анил в самом деле прислан Кираном, что это меняет? Да ничего! Понятно, юнец ничего не знает и не решает. Спрашивать надо не его, а Аршалая…
