Книга Зимняя жена - Анастасия Волжская

Мне думалось, я знаю своего мужа, помню, каково это — быть с ним. Но сейчас я сознавала, что до этого момента ничего не знала о близости мужчины и женщины, ничего не знала о Курхе. Тот мужчина, что двигался сейчас со мной в едином ритме, был, казалось, кем-то совершенно другим. Горячим, пылким, настойчивым, сдержанным ровно настолько, насколько нужно после многих лун ожидания. Курх словно бы сбросил со своих плеч тяжелое бремя Долгих Зим, раскрылся, доверился, и я раскрывалась ему навстречу, прижималась всем телом, обвивала ногами, обнимала руками, целовала плечо и шею.

Все мое существо сжалось до единственной точки, полыхавшей жарче солнца.

Со стоном Курх излился в меня и замер, тяжело дыша. А потом рассмеялся, и словно бы последние крохи напряжения выходили из него с этим смехом.

— Сирим, девочка моя, я так счастлив. Я, наверное, никогда не был так счастлив, как сейчас.

Курх попытался встать, но я не позволила ему отстраниться. Ласкала, гладила, покрывала лицо и шею легкими дразнящими поцелуями до тех пор, пока не почувствовала, что он снова готов. И тогда я сама подалась ему навстречу.

*

Я с трудом заставила себя разомкнуть объятия и без сил откинулась на подушки. Рядом лежал Курх, и я слышала, как громко и гулко стучит его сердце. Несмотря на усталость, меня переполняло чувство необыкновенной легкости. Хотелось одновременно смеяться и плакать от невыразимого счастья, пузырьками растекающегося по телу.

Я прикрыла глаза, запоминая этот миг в мельчайших подробностях — пусть даже у нас впереди вечность.

Отыскав руку мужа, я переплела наши пальцы — вряд ли сейчас меня хватило бы на большее. Курх повернулся ко мне, его дыхание щекотало волоски на висках.

— Я люблю тебя, Курх-Ворон.

— Я люблю тебя, моя Зимняя девочка, — прошептал он, целуя.

*

Нам удалось хоть немного прийти в себя, лишь когда солнце уже клонилось за горизонт. Скрывать все произошедшее, тем более от волков, не было никакого смысла, поэтому мы наскоро прибрали дом и приготовили ужин. Я как раз доставала из печи последний горячий горшок, когда в дверь деликатно постучали.

Аки со спящей Литой на руках прошел к ее кроватке, укладывая девочку, пока Айни изучающе разглядывала нас с Курхом, улыбаясь во всю пасть. Под ехидным взглядом волчицы я смутилась и покраснела, хотя на щеках и без того был румянец — следы не остывшего еще жара.

— Или завтра такое Лето начнется, что реки вскипят, или я ничего не понимаю в людях и духах, — ухмыльнулся Аки, садясь за стол.

Курх привлек меня к себе, и я положила голову ему на плечо. После волнений и счастья, свалившегося на меня за этот день, сейчас я с трудом сдерживалась, чтобы не заснуть самым неподобающим для хорошей хозяйки образом. Я пыталась взбодриться, вслушиваться в беседу, но бок Курха был теплым, удобным, печка приятно грела, и сквозь сладкую дрему я едва различала негромкий смех Аки и голос мужа, который что-то отвечал Волку непривычно спокойно и доброжелательно.

Настоящая сказка.

— Все хорошо, — шепнул мне Курх. — Ни о чем не переживай.

И я позволила себе провалиться в тихий, умиротворенный сон.

*

— Успокойся, я рядом. Самое главное — не бояться.

Сказать было легче, чем сделать. Я дрожала, кутаясь в легкую шубку, которую мы взяли с собой, и до рези в глазах вглядывалась в непроницаемый туман. Здесь, среди серо-серебристой мглы, всегда было холодно, хоть Курх и пытался объяснить мне, что холод это не настоящий, и когда страх отпустит меня, я перестану мерзнуть.

— Я здесь, — раздался голос, казалось бы, совсем рядом со мной. — Давай, Сирим, всего несколько шагов.

Я неуверенно пошла туда, где, как мне думалось, ждал меня Курх. Шаг, другой, третий…

— Еще немного, Сирим, — судя по звуку, расстояние, разделявшее нас с Зимним духом, оставалось прежним.

Я сорвалась на бег.

Ничего. Ни темной тени мужа впереди, ни знакомых очертаний двора и дома, от которого мы едва ли успели отойти далеко. Только серая мгла да колючие льдинки, кружащиеся в воздухе. Туман словно подкрадывался все ближе и ближе, заманивал глупую самоуверенную девчонку, решившую, что она может стать ровней бессмертным духам.

Паника сдавила горло ледяными тисками. На мгновение мелькнула мысль, что Курх нарочно уходит все дальше, не давая мне настигнуть его. Злые слезы ожгли глаза и тут же застыли на щеках.

— Сирим…

Я не почувствовала его, не заметила движения. Миг — и Курх уже оказался рядом, сжал в крепких объятиях. Горячие ладони гладили меня по спине и волосам, согревая.

— Тише, тише, девочка моя.

Не отрывая лица от его рубашки, я пробормотала:

— Курх, я не могу. Ничего не получается.

— Не страшно, — ответил он. — Нам некуда спешить. Пойдем, достаточно на сегодня.

Хватило всего лишь пары шагов — неужели мы действительно все это время были так близко к дому? — чтобы выйти из тумана на залитый солнцем двор. Вероятно, мы с Курхом не обманули ожиданий Аки. Реки, конечно, не кипели, но солнце жарило вовсю. Буквально каждый клочок земли покрылся густой, по щиколотку, травой. В саду появились крупные, тугие завязи будущих плодов. Всюду, куда только ни падал взгляд, бурлила, кипела жизнь.

Я скинула шубу, подставляя лицо и плечи солнечным лучам. С крыльца с радостным визгом слетела Лита, бросилась ко мне, что-то довольно лепеча. Я подхватила дочку на руки, вдохнула ее тёплый, чуть сладковатый запах. После тумана мне всегда хотелось согреться, и никто лучше Курха и Литы не мог справиться с этим.

Айни, разомлевшая на солнце, лениво подняла голову. Волчица или Аки теперь приходили к нам попеременно только тогда, когда я совершала новую вылазку.

— Ну как? — спросила она. Я лишь покачала головой. — Ничего, малышка, по крайней мере, с каждым разом ты держишься все дольше и дольше.

*

Тихая и полутемная кладовая встретила меня привычной уже прохладой, настоящим спасением от палящего летнего зноя. Одной рукой держа подсвечник, а второй — руку Литы, я осторожно спустилась вниз. С тех пор, как Курх разрешил мне изучить содержимое сундуков, я полюбила это место и частенько приходила сюда в отсутствие мужа, чтобы немного посидеть, перебирая вещи Зимних жен, когда-то живших здесь, пока Лита играла с немногочисленными игрушками своих старших братьев и сестер или раскачивалась на олене, которого она вытаскивала из-за сундуков, воображая себя, верно, лихой наездницей.

Меня волновал один вопрос, на который Курх никак не мог дать ответа.

Что делало меня особенной? Чем я отличалась от десятков других женщин? Как я могу быть уверенной, что не разделю их судьбы? Курх лишь отмахивался, пожимая плечами. Какая разница, если здесь и сейчас у меня есть реальный шанс совершить то, чего не сумели они. Остаться с ним. Неужели я этого не хочу?