Книга Аспект дьявола - Крейг Расселл

Почему это славное место так странно называлось, Смолак не знал, и это не давало ему покоя. В самом сердце Праги, в тесном историческом центре, сложно было представить ипподром или конный манеж. В конце концов он пришел к выводу, что таверну назвали так нынешние владельцы, не блещущие оригинальностью, и они же изобразили синей краской лошадей на вывеске над дверью. Но не исключено, что это название было более древним, чем Старый город, и сохранилось с незапамятных времен первых поселений в этих краях.

«Вот это и есть особенность нашей страны, – думал Смолак, неспешно поглощая овощное рагу. – И головокружительная старина и недавнее прошлое всегда рядом, а мы пытаемся смотреть в будущее».

Он устал и был мрачен. После самоубийства Бихари в полицейском участке призрак цыгана преследовал его в ночных кошмарах. Все вокруг, кроме него самого и, возможно, доктора Бартоша, были убеждены, что последние слова Бихари были признанием в том, что дьявол, которого он не мог выкинуть из головы, и был той его частью, что заставляла убивать и калечить несчастных женщин. Все единогласно решили, что цыган, совершив самоубийство, убил дьявола, убил Кожаного Фартука.

Однако Смолак сомневался.

Как и всегда, он сидел за столиком у окна, между рам была насыпана галька, сквозь стекла, мутные от конденсата, капитан смотрел на призрак Старой Праги и думал, не означает ли его бездействие и нерешительность, что по городу разгуливает настоящий Кожаный Фартук. Сидя в таверне под защитой толстых стен, он испытывал чувство вины, потому что монстр, дьявол в человеческом обличье, все еще бродит по улицам и не торопясь выбирает следующую жертву.

Пессимистические настроения Смолака не улетучились и после телефонного разговора с главным психиатром больницы для умалишенных преступников. Профессор Романек, хотя и показался с первых минут беседы разумным и дружелюбным, без восторга отнесся к просьбе о том, чтобы навестить пациента клиники Михала Мачачека, которого красавица Анна Петрашова назвала ведущим специалистом по богемскому стеклу.

Вскоре он понял, что профессор так подозрителен, потому что считает, что детектив, возможно, захочет расспросить Мачачека о преступлениях, в которых его подозревают, но в которых он так и не признался. Смолак заверил Романека, что его интересуют профессиональные знания Мачачека, а не убийства, которые он, возможно, и совершил. Они договорились, что Смолак приедет через четыре дня. Как объяснил Романек, чтобы получить хоть сколько-нибудь вразумительную информацию от Мачачека, требовалось, чтобы пациент был не слишком взволнован из-за внезапного визита. Кроме того, сейчас он проходит курс лечения у доктора Виктора Косарека, а этот Косарек предложил революционный метод – что-то вроде сеансов глубокого лекарственного гипноза, после которых Мачачек может пребывать в дезориентированном состоянии пару дней. Смолак настаивал на том, что дело не терпит отлагательств, но Романек был не умолим.

Он ничего не сказал Романеку о другой причине, по которой решил посетить клинику: ему хотелось поставить посмертный психиатрический диагноз Тобару Бихари. Возможно, эксперты клиники могли бы высказать свое мнение о том, сражался ли цыган с внутренним демоном или действительно жил в страхе перед кем-то еще. Доктор Бартош был прав, следовало бы обратиться за помощью раньше.

Рагу было недурно приготовлено, но, пожалуй, с приправами переборщили. Марта, шеф-повар и мать владельца «Ипподрома», искренне полагала, что недостаток мяса в рационе постоянного посетителя должен компенсироваться большим количеством специй, пряностей и соли. На город спустились сумерки. Смолак протер рукавом запотевшее окно. В нем отразились интерьер таверны и он сам.

Лукаш Смолак никогда не был склонен любоваться собственным отражением. Он был человеком приятной наружности: открытое, честное лицо, хорошо сложен, мускулист, – но ему казалось, что его внешность обманчива. Так оно и было на самом деле: при всех своих достоинствах капитан Смолак казался простоватым и даже туповатым (полицейский, что с него взять), между тем он был неординарной личностью, человеком далеко не простым.

Эта двойственность не раз помогала ему: многие преступники на допросах выдавали себя с головой, недооценив острый ум детектива, умело сокрытый за кажущейся простотой.

Он снова вспомнил богатую и красивую владелицу магазина Анну Петрашову. Признаться, он думал о ней с момента их встречи. Сначала она была холодна и смотрела на него свысока, но затем проявила участие к его делу. Разглядела ли она его остроумие за внешней простотой? Поняла ли она, что он вовсе не «туповатый полицейский»?

Смолак пытался развеять наваждение, но ее образ вновь и вновь возникал в памяти. Он знал, что они никогда больше не встретятся. А что, если набраться смелости и пойти в магазин, пригласить ее выпить или пообедать с ним, а может, посетить театр или сходить в кино? Что она ответит? Не посмеется ли над ним? Смолак с удивлением обнаружил, что злится на себя, воображая эту встречу. Да нет же, этого никогда не случится. Он никогда больше не увидит прекрасную Анну Петрашову.

Он доедал овощное рагу, не отрывая взгляд от тарелки. Хлопнула тяжелая входная дверь, и кто-то торопливо спустился по каменным ступеням. Смолак знал, что это пришли за ним и принесли плохие вести.

Он поднял глаза. Перед ним стояли два полицейских офицера и Мирек Новотны, дежурный детектив.

12

Как и все, кто изо дня в день имеет дело с капризами человеческого разума, Виктор Косарек удивлялся тому, насколько он не может постичь тонкости собственного поведения. Он планировал купить машину, чтобы облегчить поездки до Праги и обратно, но был слишком увлечен новой работой, чтобы предпринять для этого хоть что-нибудь. Поэтому пришлось отправиться в город на поезде. Ему ни разу не приходило в голову, что стоит ему вернуться на станцию Масарик, как тут же пробудятся тревожные воспоминания об отчаянной битве молодого мужчины с воображаемыми демонами. Великая печаль заблудшей души была излечена пулей полицейского, но не врачами.

Все следы на станции убрали, но все равно воспоминания были живы. Виктор думал вовсе не о том, что под угрозой в тот злополучный день была его собственная безопасность, а о том, что в критической ситуации он продемонстрировал свою профессиональную несостоятельность. Вдобавок ко всему у выхода Виктор столкнулся с тем самым юношей-носильщиком в форме с чужого плеча. Судя по мрачному взгляду, парнишка узнал его.

А в дороге, наблюдая за мелькающими за окном пейзажами, Виктор сосредоточенно обдумывал, с чего начать поиски друга, Филипа Старосты. Что же за беда с ним стряслась? Он пытался дозвониться до него несколько раз, но безуспешно. Зная, что Филип склонен к приступам депрессии, Виктор уже не просто беспокоился – он паниковал. Его тревожило, что друг может совершить непоправимое – наложить на себя руки.

Он взял такси и сразу с вокзала поехал к Филипу. Тот обретался на последнем этаже жилого дома в стиле секесе в восточной части Старого города. Модерновый лифт с цветными витражами и растениями, выкованными из железа, не работал, и Виктор пошел пешком. Эхо его шагов разносилось по парадной. Добравшись до последнего лестничного пролета, он с облегчением услышал, как в квартире наверху отодвинулась задвижка дверного замка. Скорее всего, Филип услышал, что к нему идет гость, – его квартира на пятом этаже была единственной.