Книга Страшный человек - Сергей Протасов

Протокол допроса получился большим, занял несколько листов и содержал эскиз квартиры с телами.

— Подписывайте, если согласны. Или передумали?

— Не передумал, — сказал Волков и не глядя подписал листы. — Где еще подписать? На полу могу, на спине у вас. Где? Показывайте.

— Понимаю. Сумасшедшего решили разыграть? — догадался Токарев, но заботливо убрал документ в свой портфель. — Тоже вариант. Но крайне сложно сейчас симулировать душевнобольного. Мало кому удается. Кстати, обыск в лаборатории дал кое-какие результаты. Вот взгляните.

Токарев протянул Волкову фото, вторую половину того, которое он уже видел.

— Нашли в вашем магическом халате. Тоже с вашими пальчиками и без отпечатков вашего исполнителя. Что ж вы не выбросили, рассеянный ученый? Теперь картина полная. Одна половинка у Урбанюка, другая у вас. Или тоже подбросили? Зачем вы нужны кому-то, так стараться? Я, признаться, сам сомневался в вашей причастности. Не тот вы человек, и смысла никакого в этом нет. Но теперь! Теперь ваше положение совсем тяжелое. Верю я или не верю, суду безразлично. Кто мог желать вашей посадки? Ну, кто? Зачем кому-то упрятывать вас в тюрьму? Подумайте на досуге. Но если вы уж решили каяться, то рассказывайте всё. Как заказывали, кто исполнители, где украденное, зачем так жестоко обошлись с женщинами. Не знаю, говорил я вам или нет? Екатерину Васильеву, жену вашего друга, перед смертью насиловали, видимо у него на глазах, это доказано экспертизой и вписано в этот протокол. Не слишком? Как вы жить-то будете после такого?

Идиотская улыбка стерлась с губ Олега, он замолчал и закрыл глаза. На лице его отразилась внутренняя борьба, страдания и страх. Наконец он посмотрел на Токарева. Его взгляд переменился, теперь он смотрел пристально и прямо, словно прожигал взглядом.

— Я готов подписать всё. Еще раз вам повторяю. Подпишу, но знайте, теперь я уверен. Минуту назад еще сомневался, но теперь точно знаю. Безроднова заказал Саша Титов, наш партнер по бизнесу. Он и фотографии подбросил, и с убийцей рассчитался. Возможно, и убил его сам. Он это может. Химический состав резины от пластика не отличит, а это сможет. Как там оказались мои отпечатки — не знаю, но как-то он сделал это. Зачем? Пусть он сам вам скажет. Присмотритесь к нему. Мне трудно предположить, зачем ему это нужно. Моя доля в бизнесе к нему не отойдет, да и не надо ему, он и так теперь основной акционер — делай что хочешь. Не могу понять, но точно знаю — его работа. Поищите у него файл этой фотографии. Он у него. Возможно, кто-то видел, как Титов встречался с убийцей, тоже можно проверить. Что я вас учить должен?

— Мне известно, что Титов не знал адреса места жительства Безроднова и его семьи, то есть не мог организовать преступление.

— Ложь! Это он вам сказал? Врет. Как же он не знал, когда мы вместе с ним приезжали к Женьке домой, когда он только квартиру снял? Вместе всего один раз. Может быть, он отдельно еще приезжал, но тот раз может подтвердить водитель. Альберт нас возил. Сейчас не помню точно, но, возможно, Саня и не заходил в саму квартиру, спешил куда-то вроде, но до дверей сумки помог донести. То есть адрес он знает.

— Проверим.

— Когда ко мне допустят адвоката? Мне посылку нужно собрать и деньги, пацаны грева спрашивают. А то я ем из общака, надо доболтать хавчика. Гражданин следователь, вы спите?

Токарев действительно казался задремавшим или задумавшимся.

— Будет вам адвокат. На следующей неделе. Конвой! Уведите!

***

В камере Волков принял для себя окончательное решение: перестать думать о преступлении. Он стремился в камеру, чтобы поскорее вернуться к священному тексту. Валера нашел ему Новый Зовет, и Волков углубился в чтение. Читал он нарочно медленно, словно старался заучить, тщательно переваривая каждый стих, представляя сцены в лицах. Маята и хлопоты в камере не отвлекали его, он почти ничего не ел, устраиваясь то на кровати, то прислонившись к стене. Тем временем молодой парень, ответственный за дорогу, получал и отправлял корреспонденцию.

Свет за окном сменился темнотой, пришла ночь, освещаемая вспыхивающими то там, то тут угольками сигарет. Олег уснул спокойно и крепко, только мозг продолжал осмысливать сюжеты похождений Христа.

Этой ночью в СИЗО спали не все, не спал смотрящий за учреждением, вор Беломор. Как только он получил информацию о новом пассажире, в его голове возникла идея, которую он по телефону обсуждал со своими товарищами на воле. Идея превратилась в план, и Беломор, возбужденно подпрыгивая, маялся в своей камере, ожидая утра.

Утром перед завтраком Валера тихо шепнул Волкову:

— Конец тебе, профессор. Малява пришла, пишут, ты по шерстяному идешь. Думай! Придется отвечать.

4

— Не понял, — сразу встревожился Волков. — О чем ты? Откуда пришла, куда «идешь»?

— По дороге пришла, — поспешно отходя, ответил Валера и пересел за стол.

— Разочарований?

— Профессор, — подал голос один из представителей правящего угла. — Очнулся? Хорош читать, поди сюда. Не садись. Вопрос у братвы есть.

Волкова действительно словно вырвали из дремоты. За прошедшие вечер и ночь он совсем расслабился, погруженный в свои мысли. Никто его не трогал, наоборот, Валера вчера всячески опекал его и помогал. «Не так тут и ужасно, как я слышал, везде люди живут», — сделал он оптимистичное заключение. Странное предупреждение и вызов к смотрящему за хатой смутили его, но не напугали. Он по-прежнему твердо верил в хороший исход благодаря вновь обретенной религии.

Высокий, тощий, неопрятный, он встал перед завешенной койкой. Занавес распахнулся, вернее занавеска отодвинулась, Кубик, как солист, предстал на сцене, то есть сел на кровати и вставил босые ноги в растоптанные грязные кроссовки.

— Профессор, — вкрадчиво произнес зек. — У тебя сто пятая?

— Сто пятая, — подтвердил Волков. — И тридцать третья еще.

— Молодец! Сто пятая, часть «к»?

— По-моему, да. Там много частей, я не запомнил еще все.

— Надо помнить, когда в хату заходишь, а то непонятки могут быть. Тебя же спросили, ты ответил и скрыл от коллектива. Эта буковка — изнасилование, а ты молчишь. Пацанов зашкварить хочешь? Насильники должны обитать в петушином углу. Таков порядок, — Кубик говорил медленно и важно, изображая из себя дона Корлеоне. Роль ему нравилась, но необходимость что-то решать напрягала. — Это серьезный косяк. Что скажешь?

— Я не запоминал буквы, потому что не виноват. Меня подставили, это правда, и я докажу в суде свою невиновность. Не было ни убийства, ни тем более изнасилования. Жена моего единственного друга! Можете вы понять? Или вы такие же, как менты, лишь бы дело закрыть?

— За базаром следи, баклан! — гневно вскрикнул помощник смотрящего, доходяга в наколках на пальцах. — Не усугубляй, ответить нечем будем. Попридержи ботало.