Книга Грязь - Никколо Амманити

Скоро позвонит Клайв или мать. Нужно просто ждать.

Она свернулась и стиснула в руках подушку. Мурашки.

В окно она видела яркую вывеску индийского супермаркета напротив, горящую красным и синим, и серые облака, плывущие по еще более серому небу.

Она чувствовала себя усталой и измученной. Смертельно усталой: дыхание стало коротким, словно легкие внезапно уменьшились. Она чувствовала, как веки наливаются тяжестью и опускаются.

Она закрыла глаза.

Теперь все стало темно. Наконец-то.

Теперь нужно было просто поспать.

Дом загрохотал.

Шум шагов. Изношенных тапок. На кухне. В гостиной. Повсюду.

Он вернулся.

Злой человек вернулся и волочил ноги в ее комнату.

Он вернулся только за тобой. Чтобы сыграть еще раз…

Франческа подняла голову. Села.

Он стоял там, прямо перед ней, и смеялся. Судорожным сдавленным смехом, от которого по коже побежали мурашки. Она не видела лица, скрытого в тени занавески. Видела только низ его брюк, перепачканных в грязи, над уродливыми ногами, с трудом втиснутыми в резиновые сандалии.

Воздух стал соленым. Соленым, как запах крови.

Ты ведь не Джованни, правда? Скажи мне! Прошу тебя.

Он не ответил. Она слышала лишь дыхание, похожее на хрип смертельно раненного кита.

Ты хочешь убить меня?

Он вынул что-то из куртки, что-то, сверкнувшее металлическим блеском.

Сталь. Тихий-тихий шорох. Тень держала в руке что-то длинное и тонкое.

Он вышел из тени.

Франческа в постели оцепенела от ужаса. Бесполезные мышцы одеревенели.

Это был китаец. Необычный китаец. Довольно маленького роста. Глаза узкие и миндалевидные, мутные и безжизненные — урод с катарактой, да и только. Нос его был просто дырой, откуда свисали ошметки плоти, зубы во рту шатались. Улыбка открывала посиневшие гноящиеся десны.

«Я хотеть кусать. Осень хотеть», — радостно ухмыльнулся он.

Подошел к ней мелкими шажками. В руке, между большим и указательным пальцем, он сжимал две палочки. Две металлические палочки. Две заостренные вязальные спицы. В них был зажат кусок мяса, с которого капала кровь. Это губа, поняла Франческа, а на ней усы.

Китаец с идиотской улыбкой протянул это ей, словно предлагал проглотить. Капли крови на одеяле. Потом забрал, поднял и отправил к себе в рот. Рассмеялся, стал жевать и, пока жевал, преобразился.

Надбровные дуги стали превращаться во что-то черное и твердое, вроде пластмассы, и над подобием носа появилось нечто черное, соединившееся с тем, на надбровных дугах, и ставшее солнцезащитными очками. Волосы поредели и посветлели. Из дыры высунулся нос, заостренный нос, а зубы приобрели желтоватый оттенок и выпрямились, стали намного лучше. Глаза стали живыми и бесконечно печальными.

Джованни!

Это был Джованни.

Он смотрел на Франческу так печально…

С отчаянием и любовью.

Глазами покинутого возлюбленного.

Джованни, это ты? Мне жаль, я не хотела бросать тебя… Я была не права!

«Франческа, Франческа. Прошу тебя. Помоги мне!» — прошептал он, и это был его голос, именно его, с едва заметным римским акцентом.

Он подошел еще ближе и едва заметно улыбнулся. Вытянул окровавленную руку, сжимавшую спицу, взглянул на нее.

«Помоги мне, Франческа!»

И воткнул в нее спицу.

Франческа вскочила с кровати как ужаленная.

Я схожу с ума!

Она была в поту, насмерть перепуганная. Сердце ушло в пятки. Она оглянулась в поисках своего кошмарного видения.

Это был просто еще один чертов сон… Расслабься.

Она опять залезла под одеяло.

Квартира внезапно показалась ей совсем маленькой. Маленьким, тихим, пугающим замкнутым пространством. За окнами — чернильное море. Тьма за дверью. Она представила свой маленький домик, его комнатки, представила себя девочкой, сидящей на кроватке, что погружается медленно и неумолимо в пучину бездонного черного моря.

Я схожу сума!

В ушах гудело.

Она взглянула на часы. Половина девятого. Клайв не позвонил. Мать тоже.

Надо куда-то пойти. Вернуться к жизни.

Она сняла трубку и набрала номер Клайва.

Три гудка, а затем автоответчик.

Где тебя носит?

«Клайв! Это Франческа. Куда ты пропал? Позвони мне, как только придешь!»

Набрала номер матери.

Никого.

Подождала. Наверное, мать не вернулась еще. Повесила трубку. Быстро оделась. Квартира давила на нее. Эта одежда, разбросанная по полу, эта шапочка с помпоном, деревянная шкатулка. Схватила сумку и вышла, захлопнув дверь снаружи. Сбежала вниз по деревянной лестнице к входной двери. Открыла ее и вышла.

Шел дождь.

Он падал с неба, бесконечный и безжалостный. Франческа отважно двинулась по улице, идти приходилось по жидкой грязи, состоящей из земли, так как шли дорожные работы, и мусора. Через двести метров она уже продрогла до костей, и промокшая одежда тяжело повисла на ней.

Да как я одета?

Она оглядела себя. На ней были кроссовки, джинсы и замшевая куртка. Ни шапки, ни шарфа, ни закрытых туфель, ни зонта. Она вышла даже без зонта.

Спокойно! Все нормально. Сейчас ты вернешься домой. Переоденешься в теплое. Возьмешь такси и поедешь к кому-нибудь в гости, — подумала она.

Повернулась в обратную сторону и возвратилась, прикрывая голову руками.

Оказавшись перед дверью, открыла сумку и стала искать ключи.

Там было все: косметика, пенал с ручками, пара тетрадей, клубок шерсти, сигареты, зажигалка, таблетки от головной боли, даже ключи от ее римской квартиры, — только не ключи от ее дома, чертовы ключи от дома.

Ты их забыла.

И она даже знала где: у входа, рядом с автоответчиком. Выругалась. Позвонила к мисс Ренделл. У нее был второй комплект.

Никто не ответил. Она вдавила кнопку звонка.

«Где ты шляешься, дура старая? Ответь!»

И это Франческа тоже знала. Сама старуха ей сказала. Два дня назад.

«Синьорина, я завтра уезжаю. Вернусь во вторник. Еду к сыну в Плимут. Два года уже его не видела. Проследите за светом на лестнице. Гасите его!» — прозвучал в ее голове голос Ренделл.

«А, черт», — ругнулась она сквозь зубы.