Книга Телохранитель для мессии - Юлия Морозова

— Выбор невелик, — извинилась она. — Прачки закончат работу только к утру. Переодевайся быстрее.

Упрашивать себя я не заставила, без стеснения скидывая одежду Рисы. Хотя следовало проявить скромность, так как с Айдой стали происходить пугающие перемены. Она повалилась на колени, глядя на меня со священным ужасом. Я с неменьшим страхом принялась себя оглядывать в поисках выросших лишних конечностей. Взгляд уткнулся в золото татуировки.

— Умоляю простить меня за дерзость, Ваше Императорское Величество! — заголосила коленопреклоненная женщина, в раскаянии гулко стукнувшись лбом об пол.

Я начала долго и витиевато ругаться — подучилась в свое время этому необходимому во всех случаях жизни искусству у Ранели. Моя тирада произвела впечатление на Айду, которая даже заинтересованно приподняла голову. Я опустилась на колени рядом с женщиной, взяла ее руки в свои. Она вздрогнула, но рук не отняла.

— Айда, ну какая из меня Императрица, а? — Я жалко улыбнулась. — Ты же меня знаешь. Не место мне здесь. Я домой хочу.

Сказала это и опять заплакала. Айда обняла меня, подхватила мой плач, и мы душевно возрыдали на плечах друг у дружки.

«Не наскучило еще сырость разводить?» А вот и нет! Проверяю на достоверность изречение о том, что жидкость, выделенная слезными железами, не способна оказать поддержку в неблагоприятных жизненных обстоятельствах. Иногда слезами очень даже поможешь горю!

Мягко высвободившись из утешающих объятий, я с чувством высморкалась в скинутое платье. Айда с просветленным лицом последовала моему примеру.

Форменная одежда оказалась мне велика, и это помогло сокрыть ножны с Неотразимой, надежно привязанные к левому бедру. Если широко не шагать, со стороны их и не увидят. Оружие и припрятанный за корсажем платок с драгоценностями придавали мне здоровой уверенности. Красивые, длинные ногти я безжалостно обгрызла под корень.

— Выкинешь это на кухне в главную печь. — Узелок со всеми собранными следами моего превращения перекочевал в мои руки. — Там и не такое сгорает.

Голова Айды, осторожно высунутая на разведку в приоткрытую дверь, благополучно вернулась обратно и приглашающе кивнула мне.

— Дочка-то моя разродилась, — торопливо рассказывала, пока мы шли к кухне, Айда. — Я в тот же день, как мы в столицу приехали, паромом и отбыла. Внук у меня третий. Зять кочетом выхаживает. А по мне, так девчонка лучше. И матери опять же помощница. Только вечером вернулась. Так сокрушалась, что Императорскую свадьбу пропустила…

Она осеклась и настороженно посмотрела на меня.

— Я ее тоже смутно помню, — утешила я свою спутницу. — Да и смотреть там, в общем, не на что было. Мероприятие прошло скомканно и без размаха.

После моей реплики молчание воцарилось надолго. Оно затянулось до нашего прихода к незаметной, низенькой двери, возле которой Айда опять извлекла на свет внушающую уважение связку ключей. Но она не торопилась с отпиранием замка, и я сообразила, что наше совместное путешествие подошло к концу.

Темно-карие глаза женщины вновь наполнились слезами. Мои тоже захотели подхватить дурной пример, но я сурово призвала их к порядку, для острастки пошмыгав носом и поджав задрожавшие губы.

— Куда ты теперь, девочка? — участливо поинтересовалась Айда.

— Домой, — твердо ответила я, изо всех сил стараясь не пустить слезу.

Айда отвернулась к двери, украдкой утирая мокрое лицо передником. Ключ, вставленный в замок до упора, легко провернулся.

— Это сервизная, — инструктировала меня Айда. — Комната проходная: на той стороне будет вход на кухню. Оттуда проще всего выйти в город.

Я кивала. Воспоминания Рисы подтверждали каждое слово Айды.

Прежде чем распахнуть дверь, женщина наклонила мою голову и поцеловала в лоб.

— Храни тебя Единый. — Ритуальное благословение прозвучало как-то по-особенному грустно. Наверное, потому, что это было прощание.

Чьи-то голоса радостно летели впереди хозяев, заставив мою благодетельницу быстро втолкнуть меня в проем и закрыть за падающим телом замок на два полных оборота. Вход на кухню бледным пятном маячил впереди. Мои усталые ноги понесли меня на свет, по возможности стараясь не споткнуться.

Кухня встретила незваную гостью бурной деятельностью, развернутой многочисленной прислугой. Помещение размером с ангар куда логичнее было бы назвать фабрикой, настолько поражали ее масштабы. Милое домашнее название при взгляде на это казалось чистым недоразумением.

Я продвигалась бочком в направлении центральной печи, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Кухарки носились между печами с грацией, которой трудно было ожидать при их формах. Самая большая печь стояла чуть в стороне, предназначенная для согрева кошмарного количества воды, требовавшегося для жизнедеятельности дворцовой кухни.

Раскаленная ручка железной дверцы обжигала пальцы сквозь намотанный на руку передник. Ревущий огонь без следа поглотил узелок, сыто лизнув напоследок языком пламени закрывающуюся заслонку. По упорно плодящимся слухам, именно в этой печи находили свой бесславный конец результаты устранения нежелательных беременностей высокородных дам. Засов с лязгом опустился на прежнее место.

— Кто ты такая и что тут делаешь? — прогремело позади меня.

Моя голова вжалась в плечи, с месторасположением сердца опять начали происходить странные вещи. Тело на подгибающихся ногах развернуло навстречу судьбе.

Судьба приняла причудливое обличье дородного мужчины лет под пятьдесят с обвислыми усами и существенно поредевшей шевелюрой очаровательно пегого цвета. Следы вчерашнего перепоя бледно-зеленым цвели на усталом челе. Кто бы мог подумать, что мне посчастливится встретить самого распорядителя слуг третьего уровня!

«Родня!» Наш любимый дядюшка Арвал — мой и Рисы.

Объект родственных чувств сурово нахмурился в ожидании ответа. Смущенная улыбка растянула мои губы, глаза честно и преданно (читай: не мигая) уставились в область сведения мохнатых бровей. Отработанная в совершенстве за шесть лет ежедневного применения на директоре гримаса сработала блестяще. Собравшийся складками лоб разгладился, щеки расслабленно повисли, и даже плешь самодовольно заблестела. Дядя Арвал всегда считал себя самым умным и слушал тоже исключительно себя, любимого.

— Знаю, знаю, ты новенькая. — Довольство собственной сообразительностью распирало его. — Внучатая племянница старухи Иммы. Еще спит, поди, старая карга? Не стесняйся, девочка, я теперь тебе как отец родной.

«Ну-ну. Родные отцы не имеют таких масленых глазок и не стараются заглянуть родным дочкам за корсаж». Всякие извращенцы попадаются.

Несмотря на отсутствие бороды с сединой, бес с чувством прошелся по ребрам рента, как совсем недавно лестничные ступеньки по моему туловищу. Плодами этого мне предстояло коварно воспользоваться. Раскрыв глаза еще шире и захлопав ресницами, я восхищенно промямлила: