Книга Око Озириса - Ричард Остин Фримен

– Видели мраморного полинезийца? Мне померещилось, что он сию секунду прыгнет на нас, и я едва сдержала крик.

– Жутковато, – согласился я, – но все позади, эти чудища нас уже не поймают.

Швейцар вывел нас на площадку, потом мы обогнули северную галерею и вошли в четвертый египетский зал. Дверь с противоположной стороны распахнулась, послышалось какое-то жужжание, и мы увидели Джервиса: он встал на цыпочки и помахал нам рукой.

– Ступайте как можно тише, – попросил он, и мы вслед за ним попали в большое помещение, где горела одна-единственная лампа, поэтому почти все пространство утопало во тьме.

Мы сели на заранее приготовленные стулья, и я покрутил головой по сторонам, заметив, что, кроме Джервиса, тут еще трое: Торндайк с часами в руке, седой господин, похоже, доктор Норбери, и какой-то невысокий мужчина, предположительно Полтон, – в дальнем конце залы ничего не было видно. На переднем плане я различил два столика на подставках; к каждому из них был протянут резиновый шланг, опущенный в ведро. Я посмотрел в глубину комнаты и похолодел от страха: в слабом свете мне почудился зловещий силуэт виселицы. Взяв себя в руки, я вгляделся и понял, что это не виселица: к верхней перекладине крепилась объемная стеклянная чаша без дна, внутри которой располагался прозрачный шар с зеленым отливом. В центре шара мерцало ярко-красное пятно. Странное жужжание оказалось не чем иным, как звуком прерывателя; шар, очевидно, являлся трубкой Крукса; красное пятно представляло собой внутрисветящийся, докрасна раскаленный круг антикатода. Я догадался: проводится съемка икс-лучами, но зачем? Напрягая зрение, я попытался рассмотреть продолговатый предмет на полу под шаром, и тут раздался бодрый голос доктора Норбери:

– Странно, профессор, что вы выбрали столь сложный объект, как мумия. По-моему, проще и нагляднее было взять деревянную фигуру.

– Преимущество мумии в разнообразии материалов, – возразил Торндайк и обратился к мисс Беллингэм: – Леди, ваш отец часом не заболел?

– Он нездоров, – кивнула Руфь, – и мы решили, что я отправлюсь одна. Я немного знакома с господином Ледербогеном: одно время, приезжая в Англию, он останавливался у нас дома.

– Надеюсь, – вмешался доктор Норбери, – что побеспокоил вас не напрасно. Господин Ледербоген пишет: «Еще хочу рассказать о нашем знакомом бродяге-англичанине…» Мне кажется, так он называет вашего дядю.

– Мой дядя – бродяга? – нахмурилась Руфь. – Что за шутки?

– Не волнуйтесь, – успокоил ее доктор Норбери. – Лучше сами взгляните на письмо. Но мы не можем обсуждать эту тему во время сеанса, так ведь, доктор?

– Давайте подождем до окончания опыта, – сказал Торндайк, – и погасим свет. Выключайте, Полтон.

Зеленый огонек исчез. Жужжание замедлилось и прекратилось. Торндайк и Норбери встали, направились к мумии и осторожно приподняли ее, а Полтон вынул из-под нее огромный черный пакет. Единственную лампу потушили, и комната погрузилась в кромешную тьму, пока над одним из столов не вспыхнул яркий оранжево-красный свет.

Сбившись в кружок, мы наблюдали, как Полтон – главный жрец этой мистерии – извлек из пакета большущий лист бромистой бумаги, положил его на столешницу и стал смачивать кистью, окуная ее в ведро.

– Я думал, в таких случаях употребляют пластинки, – пробормотал доктор Норбери.

– Так и есть, но шестифутовых пластинок не выпускают, поэтому я заказал специальную бумагу.

Затаив дыхание, мы следили, как на поверхности проступают очертания фигуры. С полминуты мы не замечали никаких изменений, но мало-помалу края бумаги потемнели, и мы различили светлое пятно с контуром мумии. Вскоре серые края сделались почти черными, но контур мумии по-прежнему белел. Наконец белесое пятно затянулось серой дымкой, и, когда серый цвет сгустился, из него, точно светло-серое привидение, «выполз» страшный скелет.

– У меня такое ощущение, будто я присутствую при нечестивом обряде; мурашки по коже, жуть, – поежился доктор Норбери, указывая на скелет, теперь резко выделявшийся на темном фоне. – Хватит проявлять, иначе вы растеряете все кости.

– Мне надо, чтоб и они потемнели, – спокойно отреагировал профессор, – на случай, если там застряли металлические предметы. У нас в запасе три листа бумаги, этого достаточно. – Торндайк склонился над столом и уставился в середину грудной клетки, а мы замерли, не спуская с него глаз. – Полтон, – велел он, – давайте гипосульфит.

Полтон, только и ждавший команду, отвинтил кран дренажной трубы, моментально спустил проявитель и залил фиксаж.

– Ого, – вырвалось у Норбери, когда свет упал на фотографию, – вы и вправду ничего не растеряли.

В эту минуту Руфь коснулась моего локтя, сначала легонько, а потом сжала его крепко и нервно. Я почувствовал, как дрожат ее пальцы, заметил мертвенную бледность ее лица.

– Не выйти ли нам в галерею? – предложил я. – Здесь душно и жарко, помещение дано не проветривали.

– Нет, – заявила она, продолжая держать меня за локоть, – я останусь. Мне уже лучше.

Торндайк внимательно посмотрел на нее и хотел что-то сказать, но доктор Норбери опередил его вопросом:

– Почему некоторые зубы мумии кажутся на снимке белее других?

– Белизна определяется присутствием металла, – пояснил профессор.

– Значит, на зубах пломбы? Любопытнейший факт! Я читал, что древние египтяне, высшая каста, разумеется, применяли пломбы из золота, врачи даже изготавливали искусственные зубы, но подобных экспонатов я не видел, и в нашем музее их нет. Надо бы распеленать и тщательно обследовать эту мумию. Все ли зубы запломбированы одним и тем же металлом? Похоже, нет – они не одинаково белые.

– Те зубы, что выглядят белыми, запломбированы золотом, а вот этот сероватый зуб, – указал Торндайк, – вероятно, оловом.

– Ох, как интересно! – всполошился Норбери. – Уникальный экспонат! А что вы думаете вот об этом пятнышке в верхнем отделе грудной кости?

– Это Око Озириса, – нерешительно промолвила Руфь.

– Господи! – хлопнул себя по лбу доктор Норбери. – Как я сразу не догадался? Вы совершенно правы, очаровательная леди. Око Горуса, или Озириса, если предпочтительнее такое название. Наверняка этот символ вызолочен на одном из слоев ткани.

– Для позолоты снимок слишком нечеткий, – сказал Торндайк. – Это татуировка, выполненная киноварью.

– Почему киноварью?

– Татуировка углем не оставила бы такого заметного пятна.

– По-моему, вы ошибаетесь, – насупился доктор Норбери, – мы проверим вашу гипотезу, если директор отдела позволит снять с мумии пелены. А вот эти маленькие штучки у колен тоже металлические?

– Да, и они не у колен, а в самих коленях: это фрагменты серебряной проволоки для скрепления травмированных надколенников.

– Вы уверены? – воскликнул Норбери, с восторгом глядя на белые пятнышки. – Что же получается? Мумия писца Себекхотепа, которую мы считали самой обыкновенной, – бесценная диковина? Раритет мирового значения? Единственный и неповторимый?