Книга Девятнадцать писем - Джоди Перри

Пока мы идём по траве к яблоням, она указывает на большой деревянный амбар.

— Что там?

— Там дед держал свою аппаратуру и яблоки после урожая.

— Он большой.

Хоть за деревьями не ухаживали уже несколько лет, они были на удивление в хорошем состоянии. Но мне жаль видеть все сгнившие яблоки, разбросанные на земле под деревьями, это такой убыток.

— Что это было? — спрашивает Джемма, хватая меня за руку.

— Где?

— Этот шорох, — резко останавливаясь, я прислушиваюсь. Когда я слышу звук, о котором она говорит, я поворачиваю голову в ту сторону. — Думаешь, это змея? — спрашивает она, подвигаясь ближе ко мне.

— Не в это время года, не достаточно тепло, — усмехаюсь я. — Стой здесь. Я пойду проверю.

— Я пойду с тобой.

То, как она цепляется за мою руку, говорит мне, что она напугана.

— Нечего бояться.

— Я не боюсь, — говорит она, распрямляя плечи.

— Верно, — снова усмехаюсь я, потому что чертовски хорошо знаю, что она боится.

Мы проходим несколько рядом, и шум становится громче. Вытянув руку, я замедляю её. Слегка присев, я улыбаюсь, когда вижу маленького козлёнка, поедающего яблоки, которые упали с дерева.

— Шшш, — я прикладываю палец к губам и жестом другой руки прошу Джемму идти за мной. — Идём, — шепчу я.

Все признаки страха исчезают в тот момент, когда на виду показывается козлёнок.

— О боже, он такой милый, — тихо говорит она. — Такой крохотный.

Позади нас раздаётся громкое блеяние, заставляя Джемму закричать и прыгнуть мне за спину. Я откидываю голову назад и смеюсь, когда вижу две больших козы, стоящих в нескольких метрах.

— Это не смешно, — говорит она, шлёпая меня по руке. Я думал иначе; по-моему, это было потрясающе. Когда большая коза подходит ближе и снова мекает, пальцы Джеммы впиваются в мою плоть. — Прогони их. Пожалуйста, прогони их.

— Ты ведь не боишься коз, а?

— Нет! Эмм, да. Чёрт, Брэкстон, они кусаются?

— Это могут быть дикие козы. Наверное, они пытаются забрать своего детеныша.

Она высовывает голову из-за моего плеча.

— У этого есть рога, — мы слышим очередное блеяние и видим, как с другой стороны подходит больше коз. — Чёрт, там ещё. Они окружают нас и готовы напасть.

Я слышу напряжение в её голосе, но всё равно не могу сдержать смех.

— Они на нас не нападут, — говорю я, пытаясь успокоить её.

— Убери их! — она уже начинает паниковать, так что я начинаю действовать.

— Кыш! — кричу я, делая шаг вперёд и выбрасывая перед собой свободную руку.

Я ожидаю, что они убегут, но происходит не это. Вместо этого, к моему изумлению, они все падают на бок, как домино, их замершие ноги торчат из-под них. Это такой комичный вид, что я не могу контролировать громкий смех, который вырывается у меня изо рта. Пока не начинает говорить Джемма.

— О боже, ты убил их, — кричит она. На краткую секунду я думаю, что действительно убил, пока несколько из них не двигаются, дёргая телами в попытках встать. Остальные быстро следует примеру. Это самое странное, что я когда-либо видел. Меня только что одурачило маленькое стадо коз?

— Какого чёрта только что произошло? — спрашиваю я.

— Я не знаю.

Я поворачиваюсь к Джемме и вижу на её лице то же ошеломлённое выражение.

— Ты это видела, да? — если бы она не была свидетельницей этого, я мог бы поклясться, что у меня галлюцинации. — Они изобразили собственную смерть?

— Думаю, они упали в обморок, — говорит она. Улыбка растягивает её губы за мгновения до того, как она закрывает рот рукой и начинает смеяться. Это начинается как хихиканье, но вскоре превращается в настоящий хохот. Это заразно. Когда она фыркает, я теряю контроль до такой степени, что в глазах появляются слёзы, а бока болят. Приятно снова смеяться по-настоящему, но важнее слышать смех Джем.

Мы оба всё ещё посмеиваемся, пока продолжаем идти к реке и слышим шум воды, когда приближаемся.

— Вау, — говорит она, когда в поле зрения показывается река. — Это ещё прекраснее, чем я представляла.

— Это довольно особенное место, — соглашаюсь я, раскладывая покрывало и корзину для пикнику, после чего иду за ней к краю воды.

— Мне нравится это в твоих письмах, — говорит она, когда я останавливаюсь рядом с ней. — То, как ты всё описываешь… Клянусь, если я закрою глаза, то практически могу всё представить.

— Я рад, что они тебе нравятся. Хочешь услышать кое-что интересное?

— Конечно.

— После аварии я немного почитал о человеческом мозге и узнал, что мы помним только двадцать процентов своей жизни. Помимо этого, с нами обычно остаются только острые моменты из прошлого… то, что тогда выделилось. Ты была такой важной частью моей жизни, Джем, что это естественно, что мои острые моменты включают тебя.

— Ого. Только двадцать процентов? Я думала, будет больше.

— Я тоже.

Я наклоняюсь и поднимаю камешек из-под ног, затем кидаю его по воде. Будучи детьми, мы с Джем соревновались, чей камень больше раз отскочит. Обычно выигрывал я, но были времена, когда я специально кидал плохо, чтобы она могла победить. Но я никогда не признаюсь ей в этом. У неё был ярый дух соперничества, и ей бы не понравилось, если бы она узнала, что выиграла не по праву.

Она наклоняется и поднимает камень.

— Можешь научить меня так делать?

— Конечно. Зажми его между указательным и большим пальцем, — я пытаюсь игнорировать поднимающиеся чувства, когда обвиваю пальцами её руку, чтобы переложить камень. Мой взгляд встречается с её глазами, и я вижу, что она смотрит на меня, но отвожу взгляд. Мне так легко потеряться в этих больших карих глазах, и я переживаю, что сделаю что-нибудь глупое, например, попытаюсь её поцеловать. — Старайся держать камень под этим углом, когда бросаешь его, чтобы он отскочил по поверхности воды, а не потонул.

Её первый бросок не удаётся, и камень опускается прямиком на дно, но проявляется стальная решимость моей прежней Джем, когда она берёт камень за камнем, пока всё не получается. Мне нравится, что хоть она и не тот человек, которым когда-то была, всё равно присутствуют некоторые характеристики её прежней жизни.

— Ты голоден? — спрашивает она, ведя меня обратно к пледу для пикника.

— Ужасно.

— Хорошо. Я собрала кучу всего, — она тянется к корзине для пикника и достаёт контейнер, до краёв наполненный сэндвичами, разрезанными на треугольники. — Я не была уверена, что тебе нравится, так что положила ветчину, сыр и латук.

Я вижу, как на её лице появляется усмешка.