Книга Дочь Великого Петра - Николай Гейнце

Государыня в Киеве оставалась две недели. Она была в восторге от приема и от самого Киева и однажды произнесла всенародно:

— Возлюби меня, Боже, в царствии небесном Твоем, как я люблю народ сей, благонравный и незлобивый.

Она посещала церкви и монастыри, где оставляла богатые вклады, собственноручно золотила великолепную церковь Андрея Первозванного и повелела строить в Киеве дворец. На возвратном пути государыня опять посетила Козелец и пригласила Наталью Демьяновну с дочерьми в Петербург на свадьбу наследника престола. В Глухове Елизавета Петровна провела двое суток и крестила там сына у генерального есаула и дочь у генерального бунчужного Демьяна Оболонского. В Глухове же при дворе праздновалась свадьба Пустоты с дочерью вальбельского сотника Тризны. В ответ на прошение о гетмане старшинам генеральным было приказано прислать в Петербург торжественную депутацию ко дню бракосочетания наследника.

Вскоре по возвращении из «малороссийского похода» стали готовиться к бракосочетанию великого князя. И без того безумная роскошь двора того времени приняла особенные размеры. Всем придворным чинам за год вперед было выдано жалованье, так как они «по пристойности каждого свои экипажи приготовить имеют». Именным указом было повелено знатным обоего пола особам изготовить богатые платья, кареты цугом и прочее.

«И понеже сие торжество через несколько дней продолжено быть имеет, то хотя до оного каждой персоне как мужской, так и дамам, по одному новому платью себе сделать надобно».

Впрочем, всемилостивейше дозволялось делать и более. Служителей же при экипажах по нижеписанной пропорции иметь: первого и второго классов персонам у каждой кареты по два гайдука и от восьми до двенадцати лакеев, кто сколько похочет, токмо не менее восьми было, такоже по два скорохода и кто может еще по два или по одному пажу и по два егеря, и так далее. По этому расписанию даже лица четвертого класса обязаны были иметь не менее четырех лакеев.

Из Парижа было выписано подробное описание всех церемоний празднеств и банкетов, бывших при свадьбе дофина с инфантой испанской, а из Дрездена все рисунки, программы, объявления тех торжеств, которыми во время правления роскошного Августа II сопровождалось бракосочетание сына его, царствовавшего в то время короля польского.

Государыня страстно любила празднества. При дворе бывали постоянно банкеты, куртаги, балы, маскарады, комедии французская и русская, итальянская опера и прочее. Все они делились на разные категории. Каждый раз определялось, в каком именно быть костюме: в робах, шлафорах или самарах — для дам, в цветном или богатом платье — для мужчин.

Два раза в неделю бывали при дворе маскарады, один для двора и для тех лиц, которых государыня удостаивала приглашениями, другой для шести первых классов и знатного шляхетства. Кроме того, бывали часто публичные праздники для дворянства. Иногда на них допускалось и купечество и всякого звания люди, кроме людей боярских. На эти маскарады дамы должны были являться в доминах с «баутами» и «быть на самых маленьких фижмочках, то есть чтобы обширностью были малые». Строго запрещалось привозить с собой малолетних и употреблять в убранстве хрусталь и мишуру. Дозволялось являться в приличных масках и платьях маскарадных, «точию, кроме пилигримского, арлекинского и непристойных деревенских». На праздниках этих «знатная маска» отделялась от «вольной маски».

Даже французы, которые в то время гордились Версалем и его праздниками, не могли надивиться роскоши русского двора. На этих балах и маскарадах часто разыгрывались лотереи, и почти всегда садились за ужин по билетам, которые раздавались гостям, так что случай решал, какому кавалеру сидеть около какой дамы.

Банкет был великолепный. Обыкновенно среди фигурного стола делали «преизрядный фигурный фонтан с каскадами, который во все время кушанья игранием воды продолжался и около каскад установлено бывало премножество налитых белым воском шкаликов, которые в то время были зажжены; также в зале и галерее в паникадилах и кронштейнах зажжены бывали премножество белого воска свеч».

В 1744 году Елизавета Петровна вздумала приказать, чтобы на некоторых придворных маскарадах все мужчины являлись без масок, в огромных юбках и фижмах, одетые и причесанные, как одевались дамы на куртагах. Такие метаморфозы не нравились мужчинам, которые бывали оттого в дурном расположении духа. С другой стороны, дамы казались жалкими мальчиками. Кто был постарее, тех безобразили толстые и короткие ноги.

Но мужской костюм очень шел к государыне, и несчастные дамы и кавалеры должны были покориться судьбе своей. При высоком росте и некоторой полноте Елизавета Петровна была чудно хороша в мужском наряде. Ни у одного мужчины не было такой прекрасной ноги; нижняя часть особенно была необыкновенно стройна.

Государыня во всяком наряде умела придавать движениям своим особенную прелесть. Она танцевала превосходно и отличалась в особенности в менуэтах и русской пляске. Известный в то время балетмейстер Ланде говорил, что нигде не танцевали менуэта лучше, чем в России. Кокетство было тогда в большом ходу при дворе, и все дамы только и думали о том, как бы перещеголять одна другую. Императрица первая подавала пример щегольства, но при этом никто не смел одеваться и причесываться так, как государыня. О прическе и нарядах дам издавались особые высочайшие указы, ослушницам которых грозило чувствительное наказание, а главное, гнев императрицы, которую обожали. Указы эти отчасти старались ограничить издержки частных лиц, но, увы, они в этом смысле не достигали цели; указы исполнялись, а роскошь все усиливалась.

XXV

Кирилл Разумовский

В этот-то водоворот великосветской придворной жизни тогдашнего Петербурга и окунулся сразу младший брат Алексея Григорьевича — Кирилл, только что вернувшийся из-за границы. Он был отправлен туда своим братом в марте 1743 года под строжайшим инкогнито, «дабы учением наградить пренебреженное поныне время, сделать себя способнее к службе ее императорского величества и фамилией своей впредь собою и поступками своими принесть честь и порадование».

Кирилл Григорьевич, подготовленный несколько в Петербурге, отправился на два года в Германию и Францию под надзором Григория Николаевича Теплова, под именем Ивана Ивановича Ободовского, дворянина.

Таким образом, когда двор посещал Малороссию, граф Кирилл Григорьевич, достаточно подготовленный в Кенигсберге, с пестуном своим переехал в Берлин. Здесь младший Разумовский стал учиться под руководством знаменитого Леонарда Эйлера, старого знакомого Теплова по Петербургской академии, при которой Эйлер профессорствовал четырнадцать лет.

Во время пребывания Кирилла Григорьевича у знаменитого математика он показал ему подлинный гороскоп, составленный им вместе с другим академиком по приказанию Анны Иоанновны для новорожденного Иоанна Антоновича. Заключение, выведенное составителями гороскопа, до того их ужаснуло, что они решили представить государыне другой гороскоп, предсказавший молодому великому князю всякое благополучие.

Пользуясь уроками Эйлера, Разумовский в то же время изучал французский язык, бывший в то время при дворе Фридриха-Вильгельма в большом употреблении. Из Пруссии путешественник отправился во Францию и, наконец, весною 1745 года возвратился в Россию.