Книга Техподдержка - Олег Дивов

Американцы наблюдали за этой гонкой вооружений с такой нескрываемой обидой, словно у них украли любимую игрушку. Некоторые даже по старой привычке жаловались на русских хакеров.

Россияне продолжали загадочно улыбаться, поскольку уже вовсю испытывали тяжелое двуногое шасси следующего поколения. Но тут внезапно и очень невовремя, как это часто бывает на Руси, кто-то важный и главный, увидав китайскую БШМ, расстроился: «А почему у нас нет такой машины?! Что значит – готовимся?! А как же престиж страны?!»

Когда начальство говорит о престиже, конструкторы берут под козырек, понимая, что иначе с них не слезут. Через неделю на экспериментальное шасси нахлобучили сверху башню от «Тунгуски» и сказали, что так и было. В смысле – заявили, что готовы к серийному производству. Желающие могут удостовериться: никакого подвоха, машина реальная, а не консервная банка «мэйд ин чайна». Двадцать тонн, скорость «на рывке» до шестидесяти километров в час, автономность до пятисот, а как наша русская красавица убивает всё на своем пути – ну просто загляденье.

По слухам, в китайском военном руководстве случился такой скандал, что даже кого-то расстреляли.

Так появилась на свет «Избушка»; и между прочим, действительно была идея немедленно пустить ее в серию без доработок. Прямо в формате зенитки. Почему, никто уже не помнит, или притворяются, будто не помнят. Наверное, потому что башня «Тунгуски» встала на опытное шасси, как родная, а от добра добра не ищут. Но смысл двуногой зенитной установки, когда все кругом на колесах и гусеницах, надо объяснить, хотя бы себе. Легенда сохранила фразу некоего военного аналитика: «Она может присесть в кустах и спрятаться, а потом – ка-ак прыгнет!». Где тут связь с противовоздушной обороной, не вполне ясно. Может быть, никакой, и в этом мораль легенды. Или просто ее автор был сердит на военных аналитиков.

В конечном счете «Избушка» осталась стоять в ангаре одна-одинешенька, первая и единственная в своем роде. Это не значит, что ее мало любили. Напротив, вот уж кому перепало любви сполна. Пока машину обкатывали и изучали, та сама шаг за шагом подсказывала концепцию боевого применения БШМ. Некоторые тактические приемы не пришли бы в голову даже ее конструкторам, и даже в ночном кошмаре. За это «Избушку» постоянно хвалили, называли умницей, говорили с ней, как с живой, и по старинному русскому обычаю кропили ее железные лапы водкой, чтобы отвести дурной глаз. В первую редакцию «Наставления по боевому применению боевых шагающих машин» сентиментальный Ломакин даже вписал посвящение: «Верной подруге Избушке от творческого коллектива». Его выкинули, конечно. Потому что серьезный документ, не положено. Да и сам заводской шифр проекта – да-да, именно «Избушка», – считался на тот момент совершенно секретным.

Леха был знаком с «Наставлением» более чем поверхностно, зато краткий курс общения с Ломакиным даром для него не прошел. Человек с железными нервами умел передать ученику действительно важный минимум знаний, да еще таким тоном, что печенкой чуешь: за словами пилота стоит опыт, без которого лучше обойтись. Живее будешь. Делай как надо – и обойдешься.

Главное – всегда держи аккумуляторы заряженными под пробку…

– Не надо пока разгоняться, – сказал Леха. – Подождем.

Он уткнулся в планшет, снова изучая карту. Идти прямо вроде бы ничего не мешало. Но неясные черточки и пятнышки в буше, замеченные еще в прошлый раз, начали беспокоить. Его теперь всё беспокоило.

Что там? Все-таки царапины на мониторе – или реальные объекты? Недовольно хмыкнув, Леха поднял гибкую пластину на уровень глаз и посмотрел на нее под острым углом. Монитор и правда основательно затерт, давно пора купить новый планшет. Он подвигал карту туда-сюда. Увеличил до предела и снова подвигал. Непонятно. Но если там что-то и есть, вряд ли это серьезнее заброшенной дороги и развалин деревни аборигенов. Здесь же национальный парк, особая природная зона. Не нарваться бы на туристов, кстати… Хотя какие туристы в республике Селеби-Пхикве? Чего они тут забыли? У соседей всё лучше, больше, интереснее, комфортабельнее и респектабельнее. И ближе к аэропортам и шоссе. А здесь обстановка – самое милое дело для беглого шагохода. Только хотелось бы ориентироваться получше.

Минуточку! Спорим, у Рамоны есть новейшая и подробнейшая карта Лимпопо и окрестностей, и она уже в памяти машины, а я тут как бедный родственник сижу… Леха чуть подвинулся, чтобы лучше видеть мониторы.

– Почему ты не загрузишь свою карту? – удивился он.

– Нет смысла. Она ничем не отличается от твоей.

– Но…

– Последний раз здесь делали аэрофотосъемку, когда еще были целы ЮАР, Ботсвана и Зимбабве. С началом раздробленности отношения между соседями испортились, и теперь хорошая карта – важный стратегический ресурс. Соседи мешают нам добыть его, мы мешаем им. Любой разведчик будет сбит, поэтому их давно уже не пытаются запускать. Подробно изучены только участки вдоль дорог. Буш, куда мы сейчас уходим, – практически терра инкогнита.

– Потому и уходим, ха-ха… А почему бы вам не попросить влиятельных друзей сделать карту? Друзей, у которых есть военные спутники?

– Влиятельные друзья не хотят, чтобы здесь начались серьезные боевые действия. Им это невыгодно.

– Разумно. Я тоже не хочу боевых действий…

– Я заметила. Это похвально.

Леха фыркнул и снова уткнулся в планшет.

Он прикинул расстояния. А что, неплохо. До ближайших поселков – километров двадцать, если взять резко влево, а если прямо – больше сорока. До более-менее приличной асфальтированной дороги – полста. Широко живем! В воздухе – никого. На земле – только эти легкоатлеты позади. И ни один радарный луч не коснулся «Избушки» с момента, как улетел штурмовик. Черт побери, а ведь давненько не было так свободно и спокойно. Мы не страдаем от жары, не голодны, в баке еще много топлива, и нас никто не пытается убить прямо сейчас!

И даже в интернете за последний час – ни одной новой статьи про бесчинства русских в Лимпопо. А судя по местной прессе, в республике вообще ничего особенного не происходит. Ну, кроме появления на полигоне духа Черного Джонни Уокера. Леху отдельно поразило, что эта информация не обсуждалась никем и никак. Либо она по здешним меркам пустяки и дело житейское, либо официальные заявления офиса Директора Буки не принято комментировать во избежание знакомства с гвардией диктатора. Гвардейцы, может, и не выполняют полицейских задач, но наверняка способны чисто по-дружески зайти в гости и спросить, как дела… Леха отыскал новостные ленты сопредельных государств и увидел, что на английском и африкаанс там тоже абсолютно тихо и глухо, а блоги на языках группы банту плохо индексируются и не поддаются машинному переводу.

Похоже на информационную блокаду. Пошумели – и дружно заткнулись. Это ведь неспроста. Снова захотелось позвонить консулу, еще острее, чем раньше, но тут Леха вспомнил, что у него нет в паспорте визы Селеби-Пхикве.

Тёмкин, конечно, очень славный человек, но вряд ли обрадуется тому, что его соотечественник уже повинен в нарушении границы с применением бронетехники и не собирается останавливаться на достигнутом.