Книга Обожжённая душа - Властелина Богатова

Пребран выдохнул, скосив взгляд в сторону конца стола.

«Теперь уже семерых...»

Угощение он так и не доел, взяв один ломоть, и тот едва прожевал, погрузившись в неутешные мысли. А терзаться было много поводов ныне: и увиденное-услышанное в тереме Ярополка, и обнаруженный в избе по приезду рыжекудрый детина в две сажени ростом, который примчался за сбежавшей невестой. Ко всем невзгодам прибавилась ещё и непогода, снег ныне сыпал беспрестанно, а к вечеру так и за версту ничего не видать стало. Снег налеплялся на оконные ставни, двери, засыпая порог, сулил поутру застрять в избе.

В сгустившейся темноте перед внутренним взором появлялся образ Даромилы. Среди этих мрачных стен, удушливой вони браги, шума гулящей и раззадоренной братии князя она выглядела будто жертвенным подношением, отданная на растерзание празднующих, сидела на своём месте, не двигаясь, только немного хмурясь, бросала выцветший взгляд на гостей, но зелень в её глазах сгущалась, когда он ловил её взгляд. Трудно было не заметить, что учинённый Ярополком пир был в тягость ей, как безразлично она восприняла страстный поцелуй князя и чернавки, как пыталась уйти, а князь пригвоздил её к месту, принуждая остаться.

И эта нелепая утренняя встреча… Боги знают, кто подтолкнул его забрести именно к княжеским покоям.

Как он ни пытался гнать от себя мысли об этом, ничего у него не выходило, снова и снова они возвращались, захватывали целиком. За раздумьями окружение исчезло, и сам он пребывал в той комнате, видел Даромилу, от вида которой душа скрипела, что ржавые колёса.

Вяшеслав, сидевший всё это время рядом, вдруг заговорил, прерывая давящие неподвижностью думы, обращаясь к Даяну:

— Стало быть, — потянулся он за крынкой, — ты тоже молча ушёл от Радима, не упредив никого?

Пребран, что до этого сидел мрачнее тучи, пошевелился, отняв руку от лица, глянул в ту сторону стола, где сидел истуканом плечистый юноша.

Ждан и Саргим отвалили набитые животы от стола, полулежали, полусидели на шкурах, постеленных на дубовые доски. Никрас и Гроздан вышли из-за стола, накинув на плечи тулупы, покинули хоромину, отправились на двор по нуждам.

Княжич медленно перевёл взгляд на Ладимиру. Вот уж на кого было забавно посмотреть. Пробуравил её взглядом, та рассеянно глянула на него и тут же сожалеюще понурилась, опуская взор. Впрочем, мучить сильно девушку не стал, будет с неё. Не знал, что теперь делать с ней. К еде Ладимира тоже не притронулась, сидела всё это время тихо, не обронив ни слова, и куда же подевалась вся говорливость? Только сейчас Пребран заново рассмотрел, насколько она была ещё юна и непорочна. Чиста, как капля росы. И как у него ума хватило взять девку с собой? Тогда его разъярила её самонадеянность и упрямство, а теперь всё это как ветром сдуло, сидит бледная, ранимо прячет под тенями ресниц голубизну глаз. А глаза-то как у котёнка, большие, ясные. Замарать её Пребран не мог, и другим не позволит. А потому надо было что-то решать. С собой под кров Ярополка тащить — нельзя. При мысли о том, что предстоит перекочевать в кром, стало ещё гаже на душе. Но, с другой стороны, тянуло туда, тянуло увидеть вновь княгиню.

Пребран снова вернул взгляд на Даяна, тот встретил его с решительной твёрдостью. Княжич чуть склонил голову набок, изучающе окинул взглядом. При неровном свете огня плечи и грудь казались сложенными из камней. Хлипким он не был, мог постоять за свою возлюбленную.

Даян молчал. Да и что скажешь?

— Ревнивый жених не удосужился поставить кого-то в известность, бросившись в погоню очертя голову, — произнёс бесцветно княжич.

Тот на подстрекательство не поддался, глотнул только и хмуро потупил взор, набычившись, что телок.

— Не молчал. Радим всё знает, — буркнул он в ответ.

— Что же нам с вами делать? — вздохнул воевода после того, как напился кваса и утёр усы. — Так мы всех людей Радима к себе перетянем. Нехорошо, — подтрунил парня.

Пребран ощутил свою вину. Не надо было брать её с собой, а нужно было отправить, как и задумывал, с Никрасом. Не послушал воеводу, его здравое суждение, теперь получай головную боль. Вот куда их двоих девать?

— Пойдём, княжич, — опершись широкими ладонями о стол, Вяшеслав поднялся, — потолкуем.

Ладимира вскинула голову.

— А что же… что же князь Ярополк сказал? — выжала она из себя слова, обратив полный отчаяния и слепого ожидания взор на княжича.

Ждан придвинулся к столу, тоже намереваясь услышать ответ. По приезду воевода обо всём рассказал им, в особенности об учинённом Ярополком пире и жарком поединке. Передавать слово в слово ответ князя было бы с его стороны неосмотрительно, мало ли, чем это может обратиться, возьмёт девка и сдуру бросится к княжьему порогу требовать ответа. Девка она отчаянная, с неё станется.

Пребран резко выдохнул, поднялся со скамьи, посмотрев на неё сверху, долго молчал, а потом произнёс:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты уверена, что хочешь услышать, или сама догадаешься? — ответил чуть резче, чем желал.

Ладимира неотрывно смотрела на него, теряясь в догадках, а потом опустила ресницы, на этот раз помрачнев, хмуря белый лоб. Пребран хотел было утешить, да только Даян опередил, накрыв её руку своей ладонью.

Отвернувшись, княжич выбрался из-за стола и подал знак Ждану с Гораздом, чтобы те тоже подтянулись. Одевшись под молчаливыми взглядами, сунув шапку подмышку, направился к выходу.

Воевода вперевалку вышел на крыльцо. Потолковать было о чём, и лучше наедине.

— Поедем вызволять? — спросил он, обернувшись, опершись о загородку.

— Да. Завтра поутру, — ответил княжич, бросая взгляд в сторону корчмы, тонувший в глубоком вечернем снегопаде. Там перед теремом толклись мужики, они между собой о чём-то переговаривались, доносился их смех и низкие голоса. Никраса и Саргима поблизости не обнаружились. Уж не решили ли те со скуки нырнуть к Вирею, посидеть за чарочкой браги? Вдруг посетила мысль: хорошо бы поспрашивать местных, может, и удастся выведать что полезное о набегах и местном князе. Пребран решил не откладывать это надолго, прока уже нет сидеть в стенах косно.

Воевода шагнул в сторону, заграждая вид на двор, будто прочёл его мысли, обрывая посетившее желание.