Книга Безумие! Не тех лечим. Занимательная книга о психотерапии - Манфред Лютц

Любая недооценка наших ближних с шизофренией и каждая переоценка «нормальных» вводит шизофреничных в заблуждение. Поскольку только одно связывает всех людей: ошибаться – это по-человечески, или по Гете: «Человек ошибается, пока он к чему-то стремится».

4. Ликование до небес, огорчение до смерти – депрессивные и маньяки

Ликование до небес, огорчение до смерти, это о ком же? Действительно, есть люди, которые страдают от болезни, приводящей к переживанию именно таких крайних подъемов и глубоких падений. Депрессия – нет худа без добра?

В расцвете сил менеджер находился в отчаянии. С каждым месяцем его настроение опускалось все ниже, он не испытывал радости ни от чего. Отсутствовал стимул к жизни, он быстро утомлялся, был нарушен сон, ему ничего больше не нравилось. Он постоянно боялся, что все пойдет прахом. При этом реальных проблем у него не было – хорошая работа, симпатичная и сочувствующая жена, взрослые дети, которые шли своей дорогой и поддерживали отца. Собственно, он мог бы спокойно устроиться вечерком в кресле, выпить с женой бокал хорошего вина и наслаждаться жизнью. Вместо этого он уже утром вставал со страхом и беспокойством. Мысль, что впереди его ждет долгий утомительный день, подавляла. Как он сумеет справиться со всем этим? Не разорит ли он свою семью, и не станут ли они нищими? Не он ли виноват в своем собственном падении, а также и в проблемах своей фирмы, своих друзей, своей семьи? Поистине, было от чего придти в отчаяние. И конца этому не видно, больше никогда он не сможет радоваться солнцу, он этого недостоин. Никогда больше не сможет он смеяться, как раньше, когда дела у него шли хорошо. И он даже не способен огорчаться. Да, несколько месяцев тому назад он еще плакал над своей судьбой. Но со временем даже слезы иссякли. Он чувствовал себя внутри окаменевшим, бесчувственным, отчаявшимся от темноты, в которую он все глубже безвольно погружался…

Опытные психиатры говорят, что при достаточной практике в какой-то степени могут понять шизофрению, а вот глубокую поднимающуюся изнутри депрессию, меланхолию постичь не могут. Слово депрессия вводит в большинстве случаев в заблуждение, так как под ним понимается сильная скорбь в случае смерти любимого человека или тяжелого расставания, когда целыми днями или неделями человеку плохо. Но это не имеет ничего общего с тем, что испытывает депрессивный человек. Американский психотерапевт Стив де Шазе однажды сказал, депрессия – это любимое слово терапевтов, но никто точно не знает, что это такое, так как каждый связывает со словом «депрессия» что-то абсолютно свое.

Мы лечили одну пациентку, которая была настоящим оригиналом и в нормальном состоянии заводила целые залы. Если же своим искусством она могла развеселить лишь несколько человек, то у нее наступала «своя» депрессия. Она очень страдала от этих фаз. Мы лечили пациентку, выглядящую внешне, по сравнению с другими людьми, вовсе не депрессивной, до тех пор, пока эта фаза не проходила, и назначали ей для профилактики стабилизатор настроения. Ее восприятие депрессии было очень субъективным.

Каждый вспоминает при слове «депрессия» о фазах своей жизни, в которых у него не все ладилось. В большинстве случаев это были какие-то печальные события, из-за которых падало настроение. Но все это ничего общего не имеет с патологической депрессией. Реагировать на печальные жизненные события печалью – это не болезнь, а нормальное явление. И когда нормальные, под влиянием чересчур деловых психиатров, эти нарушения настроения раздувают до болезни, когда они самокопанием доводят себя до психических нарушений, тогда они вредят самим себе. Поскольку слово «депрессия» является неопределенным, то тяжелое, изнутри идущее чувство попытались назвать «меланхолией», чтобы отличать его от повседневных «депрессий». Но слово не прижилось. Во всяком случае, ясно одно: подразумеваемая здесь тяжелая депрессия – это не то расстройство, которое можно объяснить печальными жизненными событиями. Хотя неспецифический стресс может также послужить в отдельных случаях пусковым механизмом, он не является причиной депрессии. Тяжелая депрессия – это не просто перенапряжение или синдром эмоционального выгорания. Поскольку и здесь бедных родственников так часто несправедливо обвиняют в этой тяжелой, изнутри исходящей депрессии, необходимо пояснить, что никто в этом не «виноват». Есть определенный наследственный фактор.

Лучше всего описывать депрессию как нарушение обменных процессов в мозгу, которое лечится веществами обмена, то есть, препаратами. У болезни собственная динамика, неподдающаяся на тяжелых стадиях успокоительным беседам и профессиональной психотерапии. В тяжелых формах она сопровождается даже депрессивным бредом: страхом обнищания, чувством вины и страхом никогда больше не выздороветь. Могут появиться даже депрессивные слуховые галлюцинации. От таких вещей не помогают, как известно, никакие уговоры. Плохо в этой болезни то, что пациенты чувствуют тяжелое горе. А хорошее заключается в том, что она кончается. Прекращается полностью. Конечно, депрессивные часто страдают не только от самой болезни, но и от «нормальных», которые своими «добрыми советами» могут сделать депрессию действительно невыносимой. Они постоянно понуждают пациента к действиям, на которые тот совершенно не способен, так что его уверенность в себе еще больше снижается. Домашняя хозяйка из-за утреннего подавленного настроения не вылезает из кровати. Супруг сердито заставляет ее встать, так что не удивительно, что она не владеет собой. Она просто не может. И тогда уход в болезнь дает существенную разгрузку, поскольку эти ежедневные требования с неизбежным последствием – чувством собственной недостаточности, наконец, отменяются. Не годятся также и советы типа «возьми же, наконец, себя в руки!» или простосердечное заявление, что «все чудесно» – потому, что они лишь еще раз внушают ему мысль, что он действительно ничего не делает и даже, неблагодарный, не может радоваться всей этой красоте. Поездки в отпуск могут быть для таких пациентов мучением, так как они видят там веселых людей в отпускном настроении в хорошую погоду, однако, сами чувствуют внутри по-прежнему пустоту. Этот контраст еще больше усугубляет состояние.

Однако, есть и хорошее в плохом. Тяжелая депрессия полностью излечивается, и когда-нибудь депрессивная фаза закончится. Никто не может прогнозировать конкретную дату, но точно известно, что депрессия пройдет. Ханс Бюргер-Принц, известный психиатр послевоенного времени, описывает в своих воспоминаниях из тридцатых годов XX столетия сенсационный случай, произошедший с супругой одного богатого лейпцигского промышленника, у которой тяжелая депрессия началась внезапно, прямо как гром среди ясного неба. Она обратилась к психиатру, но тогда еще не было действительно эффективного медикаментозного лечения. В течение ряда лет она посетила всех известных психиатров Европы. Никто не смог помочь ей. Но также внезапно, через 17 лет, когда уже никто больше не надеялся на выздоровление, она проснулась утром и была здорова. Депрессивная фаза миновала. Полностью. Пациентка была счастлива. Она пригласила всех своих лечащих врачей на большой праздник, и элита европейской психиатрии отметила свою собственную неудачу и счастье их пациентки, освободившейся, наконец, от депрессии.

Но, вернемся к нашему менеджеру. У него не было надежды, что его состояние когда-нибудь улучшится. Время от времени он думал о самоубийстве, но смог достоверно убедить нас, что не причинит себе никакого вреда во время пребывания в стационаре. Снова и снова я должен был говорить ему, что он выздоровеет. Мы лечили его препаратами. Он все время говорил о безнадежности своего положения, и не был способен к какому-то полезному перспективному мышлению. Первый антидепрессант не помог. Тогда мы попробовали другой. И смотрите-ка, настроение просветлело. Возвратился стимул к жизни. Исчезла безнадежность, и впервые пациент смог заговорить заинтересованно и эмоционально о чем-то, кроме своего настроения. Жена раньше, чем сестры и мы, врачи, заметила улучшение. Пациенты, к сожалению, замечают улучшение последними. Наконец, и пациент также почувствовал наступающее выздоровление. Он был счастлив, его выписали домой, на работе он демонстрировал небывалую трудоспособность, а в личной жизни несколько преувеличенное веселье. Собственно, после проживания такого долгого мрачного периода это можно понять. Психиатры называют подобный эффект «гипоманиакальным постколебанием». Он наблюдается очень короткое время и является знаком бесповоротного конца депрессии. Интересно еще раз основательно поговорить с пациентами после депрессии. Они помнят все. И преисполненные надежды замечания врача, и собственное глубокое сомнение в них. «Хотя я и не мог согласиться с Вами, мне было очень важно, господин доктор, что Вы постоянно повторяли это!». Именно современные антидепрессанты могут прекратить мучение пациента, которое раньше нередко длилось многие годы. Если не лечиться, то такие депрессивные фазы в среднем продолжаются полгода. Поэтому ранняя правильная терапия бесценна, тем более, что антидепрессанты начинают действовать обычно только через две-три недели. Каждый день без депрессии – это выигранный день полноценной жизни.