Книга Инвиктус - Райан Гродин

— У нас отпуск, — выговорил он. — Нравится тебе или нет, я все еще капитан этого…

— Если мы не улетим сейчас же, я уничтожу «Рубаи», — заявила Элиот.

Экипаж разом замолчал. К выражению лиц очень подходил бешеный ритм песни, запущенной диджеем Рори. Имоджен выглядела так, словно кто-то только что начисто обрил Шафрану хвост.

— Ты блефуешь. — Ставки оказались слишком высоки, чтобы Фар смог сохранить непроницаемое лицо. Мечты, свобода, жизнь… — Ты… ты не можешь с нами так поступить.

Брови Элиот поползли вверх. Одна из них размазалась, но это не выглядело комично, наоборот, усиливало угрожающий эффект.

— Могу и поступлю. Мы доставляем книгу к Лаксу прямо сейчас. Иначе ее… не станет.

Не станет.

Земля снова поплыла под ногами, и Фару пришлось постараться, чтобы удержать равновесие. Почему он не помнит, как шел через первый класс? Это ведь такой массив информации… минуты и минуты его жизни. Теперь, после напоминания Элиот, он мог думать только про свой провал памяти. Про тот участок мозга, где побывал некто, вырезавший кадры из пленки.

Могла ли она каким-то образом удалить воспоминания? Могла ли незаметно опоить эликсиром забвения? Элиот способна на все. Это было видно по ее глазам. Пылавший в них огонь мог обратить в пепел весь его мир. Страх, гнев, страх, страх, страх… Набирающий силу водоворот гнева и страха захватит его мир и унесет туда, куда Фару никогда не добраться. Рука Прии на его плече стала спасительным якорем в этой внутренней буре. Без нее он опрокинулся бы килем кверху.

Вместо этого Фар выпятил грудь и постарался говорить, как трезвый, контролирующий ситуацию капитан, которым он уже не являлся:

— Тогда решено. Мы летим.

20
БРОНЯ НОЧИ

Считывание выполнено на 30 %. Помни о Чарльзе.

При каждом обновлении вторая фраза Веры врезалась в мозг Элиот. Всякий раз сообщение о процентах вызывало у нее приступ паники: достаточно ли быстро идет считывание? Чарльз ушел в небытие, остался лишь набор пикселей, который Элиот смотрела и пересматривала. Его лицо мерцало на интерфейсе — слегка округлое и совершенно невинное. Было в нем нечто от мечтателя, особенно когда Чарльз рассказывал о своей недавней поездке в Европу и учебных планах по возвращении в Канаду. Надеюсь, я не сильно досаждаю вам, мисс. Простите, у меня сегодня что-то с памятью. Как вы сказали вас зовут?

Элиот, мысленно прошептала она. Меня зовут Элиот.

По крайней мере это она помнила.

Подача материала продолжалась, и Элиот просматривала места, которые помнила совершенно ясно: извлечение «Рубаи» с его дубовым футляром, появление в грузовом отсеке, наблюдение за лицом объекта «Семь», исказившимся от ярости, когда он узнал ее, последующая игра в кошки-мышки. Она даже помнила, как пробежала мимо Чарльза, спеша к парадной лестнице. Он не окликнул ее, просто смотрел, как она пронеслась, шурша своим желтым платьем.

Ухаживал ли он за девушками в Канаде? Элиот надеялась, что да. Кто-то во всей этой неразберихе заслуживал счастливых воспоминаний перед смертью.

Отключив интерфейс, она уставилась в белую стену капсулы. Синглы диджея Рори еще гремели в ушах — достаточно громко, чтобы станцевать под их звучание прямо сейчас, хотя прошло уже несколько часов. Забавный получился вечер — загребала наличные, играя в блек-джек, тратила деньги на что хотела. Грэма и Имоджен удалось вызвать на замечательную беседу, и они болтали о моде и физике, истории и преимуществах игровых консолей двадцать первого века. (Все дело в кнопках, объяснил инженер. Чувствуешь себя более вовлеченным, когда работаешь пальцами.) Обоих она научила гэльскому наговору, столь же затейливому, сколь озорному: Пусть дьявол сделает себе лестницу из твоих позвонков, когда будет собирать яблоки в адском саду. После перевода последовала секундная пауза, и Элиот показалось, будто все вокруг застыло, от крови в ее жилах до звезд, мерцавших в небе, а потом раздался взрыв хохота. Мир обрел устойчивость, а она превратилась в солидную, уверенную в себе девушку, веселившуюся на полную катушку.

Жизнь дана, чтобы жить, и ее жизнь должна принадлежать ей. На один вечер, всего на несколько часов у нее это получилось.

Считывание выполнено на 30,1 %. Помни о Чарльзе.

— Спасибо, Вера, — ответила Элиот, хотя о благодарности ввиду близкого исчезновения она думала меньше всего. — Сохраняй обновление после каждого полного процента.

Бег наперегонки с неизвестностью обессилит кого угодно, а в капсуле не хватало места, чтобы дать отдых гудящим ногам. Элиот вышла в зону отдыха. Здесь царило спокойствие, озаряемое дневным светом девятнадцатого апреля. В виста-порте она видела затянутое облаками небо, а если бы поднялась на цыпочки и посмотрела вниз, то ей открылась бы мерцающая гладь Атлантики. «Инвиктус» летел через океан на автопилоте, пока экипаж отсыпался после бурной ночи. Таких безумных ночей у нее было немного… От Дворца Цезарей до стоянки в пустыне пришлось взять такси, потому что Имоджен и «Седьмой» оказались не в состоянии проделать путь своими ногами, а времени ковылять и спотыкаться у команды не было.

Элиот несколько раз обошла вокруг диванов, выжидая время, когда в ушах прозвенит звонок. Подсказка, помогающая удостовериться, что рассвет наступил, что прошлое еще не совсем уплыло у нее из-под ног. Разрыв рос, увеличивался, пока она танцевала и веселилась, да и полагается ли ей вообще отдых? Агент Аккерман придет в ярость, если узнает…

Мелькнуло что-то красно-белое — зверек по имени Шафран спрыгнул с труб на диван. Хвост его напомнил Элиот старинную меховую щетку для уборки пыли, работавшую за счет статики. Животное уставилось на нее бусинками глаз, в которых читалась целая дюжина вопросов. Кто? Что? Ням-ням?

— Ты не похож на панду, — пробормотала Элиот и перешла на другую сторону дивана. Чем больше между ними подушек, тем лучше. — Прекрати пялиться! Убирайся, откуда пришел!

— Он не кусается. Как правило. — Голос за ее плечом звучал слабо, словно говорившую поразило громом. И выглядела она не лучше: Himmeldonnerwetter в человеческом обличье. Имоджен только что выбралась из своей капсулы — брюки измяты, волосы растрепаны и светятся. — Вопрос… — прохрипела она. — Я выгляжу так же хреново, как себя чувствую?

— Ты выглядишь, как должен выглядеть человек после ночи на Стрипе и более чем приличной дозы «Бельведера».

— Фу. — Имоджен подняла руку, заслоняясь ладонью от света из иллюминатора, и нахмурилась. — Мы летим?

— А ты не помнишь? — Элиот не удивилась. Нормальное явление — потеря памяти на почве злоупотребления алкоголем. — Мы на обратной дороге к Риму.

— Уже? Единственный раз начали отпуск как положено! Какого черта Фар выдергивает нас назад обратно в Центральный так рано? — Имоджен затопала по направлению к ванной, но остановилась. — О нет.