Книга Люди тумана. Бенита, или Дух Бамбатсе (сборник) - Генри Райдер Хаггард

– Разве я угорь, – заревел он, – чтобы питаться травой и красными камнями?

Тогда жрец, устрашенный странным поведением божества, поднял рубин, присутствию которого он приписывал гнев бога, и убежал вон из комнаты.

Хуанна и Франциско разразились неудержимым смехом, и даже Соа соизволила улыбнуться; но Леонард не смеялся.

– О, последний представитель поколения ослов, – горько сказал он, – что ты сделал? Ты швырнул жрецу в лицо драгоценный камень, и он уже никогда не будет приносить их опять!

Однако взглянув на жалкого голодного карлика, он простил его, заставив только съесть принесенную пищу.

Но едва Оттер покончил с едой, как за дверями раздались шаги и в комнату снова вошли жрецы, во главе которых на этот раз находился тот старик, с которым Хуанна говорила при первой встрече с детьми тумана. Его звали Нам.

Случайно Леонард стоял в это время возле Соа и заметил, что она, взглянув в лицо старого жреца, с трепетом отступила назад за трон.

Нам распростерся ниц перед богами и затем стал произносить речь, содержание которой Хуанна постепенно переводила своим спутникам. Жрец изъявлял горькое сожаление о том, что Змею было нанесено оскорбление поднесением среди пищи красного камня, известного под именем крови Аки. Человек, сделавший это, должен был поплатиться своею жизнью. Он должен был понимать, что после того, как Мать и Змей примирились между собою, подносить Джалю эти камни – значит напоминать ему о совершенном некогда грехе. Такой безумный поступок мог навлечь проклятие на всю страну. Пусть Змей будет спокоен. Уже отдано приказание спрятать эти камни в самое сокровенное место, и это сделал тот самый человек, кто совершил преступление. Если он вернется живым оттуда, то его убьют, но он не вернется из того места, куда его послали, и в стране нельзя будет найти ни одного камня, который бы напоминал Матери о прошедшем.

– О, Оттер, мой друг, – произнес про себя Леонард, – если я не отплачу тебе за это, то имя мое не Утрам!

– Но довольно говорить о камнях, – продолжал Нам, – я пришел сказать о более важной вещи. Этой ночью в храме будет собрание всего племени, за час до восхода луны, чтобы Мать и Змей могли принять бразды правления над страною в присутствии всего народа. В надлежащее время жрецы проводят в храм богов и их слуг!

Хуанна наклонила голову в знак согласия, и жрец повернулся, чтобы уйти, но прежде чем сделать это, он спросил снова, все ли идет так, как боги желают.

Хуанна велела ему выдавать всем ее слугам пищу и, кроме того, приказала принести рубины, так как Змей прощает нанесенное ему оскорбление, а она хочет «посмотреть на свою кровь, пролитую ею много лет тому назад».

– Увы! Это невозможно, Матушка! – отвечал с сожалением жрец. – Все камни, красные и голубые, сложенные в кожаных мешках, скрыты вместе с оскорбителем в таком месте, откуда их невозможно достать. Других же в это время года нельзя добыть, так как они лежат глубоко в земле, покрытой теперь снегом. Летом, когда солнце растопит снега, их можно найти, если только ваши глаза желают видеть их блеск!

Хуанна не ответила ничего, и жрец вышел. Леонард громко выругался, да и все были в унынии. Что касается Оттера, то, узнав о том, что он наделал, он заплакал от горя.

– Кто же мог знать это, баас?! – простонал он. – Вид зеленой пищи привел меня в бешенство! Теперь все погибло, и я должен еще несколько месяцев быть богом, если только они не откроют, кто я на самом деле!

– Ничего, Оттер, – сказал наконец Леонард, почувствовав сострадание к карлику при виде его искреннего горя. – Ты потерял эти камни, ты и найдешь их потом как-нибудь. Кстати, Соа, отчего ты спряталась, когда вошел старый жрец?

– Потому что это мой отец, Избавитель! – отвечала она.

Леонард свистнул: возникло новое осложнение. Что, если Нам узнает ее?

Глава XXII. Храм Джаля

В большом смущении Леонард попрощался с Хуанной, обещая вскоре вернуться, и пошел навестить поселенцев, которых он не видел еще с вечера.

Он нашел их в довольно хорошем теплом помещении, причем у них оказалось много пищи. Однако настроение у них было довольно печальное, и они умоляли Леонарда не оставлять их одних, говоря, что каждую минуту ожидают смерти. Он успокоил всех как мог, обещав вскоре вернуться и напомнив, что жизнь их зависит от веры в божественность Пастушки и Оттера.

Остаток дня прошел довольно тяжело. После первого возбуждения, вызванного их странным положением, наступила реакция, и все чувствовали себя в угнетенном состоянии духа. Молча сидели они в большой комнате, часам к десяти погрузившейся в полнейший мрак. За дверями слышались монотонные голоса жрецов, бормотавших молитвы. Наконец, Леонард встал, не будучи в состоянии переносить все это более, объявив, что хочет пройтись. Подойдя к большим воротам во дворе дворца, он стал смотреть сквозь них.

Туман немного рассеялся, и шагах в ста от дворца он увидел двери храма, гигантские стены которого имели высоту футов 50 или более. Там шли приготовления к церемонии, и громадная толпа народа теснилась у дверей, в которые все время входили жрецы и воины. Более он ничего не мог узнать, так как ворота дворца были заперты и часовые не хотели его пропустить. До захода солнца стоял он здесь и, наконец, вернулся к своим спутникам.

Прошел еще час. Занавес над входом в комнату был внезапно отдернут, и появились двенадцать жрецов со свечами в руках во главе с Намом. Простершись ниц перед Хуанной и Оттером, они молча лежали на полу.

– Говорите! – сказала наконец Хуанна.

– Мы пришли, о Мать и о Змей, – сказал Нам, – вести вас в храм, чтобы народ мог взглянуть на своих богов!

– Хорошо, веди! – отвечала Хуанна.

– Но сначала надо облачить тебя, Матушка, – сказал Нам, – так как вне храма созерцать тебя никто не может, кроме жрецов!

С этими словами он подал ей платье, которое один из его помощников вынул из большого кожаного мешка. Это платье было очень любопытно. Спереди оно застегивалось на пуговицы, сделанные из рога, и было соткано из мягкой шерсти черного козла. У него были рукава и глухой капюшон с двумя отверстиями для глаз и одним для рта. Хуанна удалилась, чтобы надеть этот отвратительный наряд, и вскоре появилась снова, имея вид средневекового монаха. Затем жрецы дали ей в руки по белой и красной лилии, и весь ее туалет был, по-видимому, окончен. Затем они подошли к Оттеру и повязали ему лоб бахромой из шерсти, закрывавшей его глаза, а в руки дали скипетр из слоновой кости, очевидно, весьма старинной работы, в виде змея, стоявшего на хвосте.

– Все готово! – сказал Нам.

– Ждите нас, – ответила снова Хуанна. – Но пусть с нами пойдут все наши слуги, кроме этой женщины, которая будет здесь ждать нашего возвращения!

Хуанна говорила так потому, что Соа просила не брать ее в храм, на что Хуанна и согласилась, посоветовавшись с Леонардом, заметившим, что, вероятно, она имеет основания для этой просьбы.