Книга На улице, где ты живёшь - Мэри Хиггинс Кларк

— Тогда или я совсем считать не умею, или твоя «предельная» сумма оставляет нас ни с чем. Я тебе говорила, когда ты решил поиграть во владельца ресторана, что ты должен продать акции, а не занимать под их залог. А теперь, если ты не получишь за ресторан хорошую цену, на что, судя по этим цифрам, рассчитывать не приходится, тебе придется продать акции, чтобы рассчитаться с долгами. Я правильно все понимаю?

Боб почувствовал, как в груди у него как будто что-то взорвалось.

Он протянул руку:

— Отдай мне эти бумаги, Натали!

— Бери!

Натали смахнула бумаги со стола на пол и с вызовом прошагала по ним вон из кухни.

* * *

Пять часов спустя Боб, качая головой, смотрел на бумаги, которые он держал в руках. В одном листе была рваная дырка. Он вспомнил, как каблук Натали проколол бумагу, когда она на нее наступила.

Роберт Фриз взглянул на часы. Уже почти час. Час! Доменик Бонетти, потенциальный покупатель, мог поя-виться каждую минуту. Они собирались обсудить продажу за ленчем.

Боб отчаянно пытался сосредоточиться на цифрах. Зазвонил телефон. Это был метрдотель.

— Мистер Бонетти здесь. Проводить его за ваш столик?

— Да. Я сейчас иду.

Он зашел в туалет и сполоснул лицо холодной водой. По настоянию Натали он в прошлом году сделал пластическую операцию у хирурга, которого превозносили все ее друзья. Теперь кожа на его веках стала более гладкой, начинавшие образовываться под глазами мешки исчезли, но результат, как он сам прекрасно знал, не пошел ему на пользу. Когда он смотрел на себя в зеркало, ему казалось, что верхняя часть его лица странным образом не совпадает с нижней. Это было довольно мерзкое ощущение. Раньше Фриз гордился своей наружностью, теперь у него не было для этого оснований.

«Только об этом мне сейчас и стоит беспокоиться», — подумал Боб, проводя расческой по волосам. Затем он поспешил вниз.

Фриз хорошо знал, что в понедельник в эти часы посетителей бывало немного. Но он все же надеялся, что зал будет хоть наполовину заполнен. Сейчас у него задрожали руки, когда он увидел, что только шесть столиков были заняты. Доменик Бонетти ждал его с раскрытым блокнотом.

Хороший ли это знак?

Он встречался с Бонетти как-то раз за игрой в гольф. Это был человек крепкого сложения, невысокий, с густыми темными волосами и проницательными темными глазами. У него была простая открытая манера и спокойный уверенный вид.

Деловой разговор не начинался, пока они не покончили с отварной семгой, пересушенной и неаппетитной. Боб пытался поддерживать разговор, но это стоило ему больших усилий.

Бонетти перешел к делу, когда подали кофе.

— Вы хотите продать. Я хочу купить. Не спрашивайте почему. Мне этот ресторан вроде бы и не нужен. Мне пятьдесят девять, и у меня есть столько денег, сколько я могу захотеть потратить. Но ресторана мне все же не хватает. Это у меня в крови, наверно. А у вас здесь место неплохое.

Но в последующие полчаса Боб узнал, что это было единственное достоинство его заведения. Об интерьере Бонетти отозвался весьма нелестно:

— Я знаю, вы на него истратили целое состояние, но вид у ресторана не слишком привлекательный. Нет атмосферы стиля. Здесь холодно и неуютно. Кухня скверная...

Натали сама выбрала дорогого художника-декоратора. Его первый повар с Мэдисон-авеню был в кухне единоличным диктатором. Цена, предложенная Домеником Бонетти, была на полмиллиона меньше, чем предельно низкая цена, которую Боб рассчитывал получить.

— Это ваше первое предложение, — сказал Фриз с натянутой улыбкой. — Я буду рад поторговаться.

Добродушная манера Бонетти исчезла без следа.

— Если я куплю это заведение, мне придется потратить большие деньги, чтобы оно выглядело так, как я хочу, и первоклассный штат дорого обойдется, — сказал он уверенно. — Я назвал окончательную цену. Торговаться не придется.

Он встал. Улыбка снова появилась у него на лице.

— Обдумайте это, Боб. Цена хорошая, учитывая, что здесь придется делать и переделывать. Если вы решите не продавать, я не буду в обиде. Моя жена будет довольна.

Он протянул руку.

— Дайте мне знать, когда решите.

Боб подождал, пока Бонетти покинул зал, затем подозвал официанта, протянул свой пустой бокал.

Через минуту официант вернулся с полным бокалом и мобильником.

— Миссис Фриз, сэр. Она сказала, это срочно.

К удивлению Боба, Натали не спросила о его встрече с Бонетти.

— Я только что слышала, что экскаватором перекапывают двор на Ладлэм-авеню, 15. Говорят, там ищут тело Карлы Харпер, той девушки, что исчезла два года назад. Господи, Боб! Ладлэм-авеню, 15! Ведь это там жила твоя семья?

43

— Приехал ваш отец, мистер Стаффорд.

В голосе секретарши звучало недоумение. Похоже было, что она хотела сказать: «Я и не знала, что ваш отец еще жив».

— Мой отец?

Уилл Стаффорд бросил ручку, которая была в этот момент у него в руке. Раздраженный и встревоженный, он выждал, пока не убедился, что его голос будет звучать спокойно.

— Пригласите его.

Ручка двери поворачивалась очень медленно. «Он боится встретиться со мной лицом к лицу, — подумал Уилл. — Боится, что я выкину его за дверь».

Он не поднялся с места, но продолжал сидеть, выпрямившись и всем своим видом выражая неудовольствие.

Дверь медленно открылась. Вошедший выглядел тенью того человека, с которым Уилл встречался год назад. Цвет лица у него был восковой, скулы выдавались под туго обтянувшей их кожей. Отец похудел фунтов на пятьдесят по меньшей мере. От пышных рыжеватых волос, которые Уилл хорошо помнил и унаследовал такие же, остались редкие пряди блеклого серого цвета.

"Ему шестьдесят четыре, а выглядит он на восемьдесят, — подумал Уилл. — Уж не ждет ли он, что я пожалею его и кинусь к нему с объятьями? "

— Закрой дверь, — сказал он негромко. Уиллард Стаффорд-старший повиновался. Ни отец, ни сын не заметили, что дверь так и не закрылась плотно, а потом едва заметно чуть приоткрылась снова. Уилл медленно поднялся.

— Почему ты не оставишь меня в покое? — спросил он, возвысив голос и отчеканивая слова. — Неужели ты не понимаешь, что я не желаю иметь с тобой ничего общего? Ты хочешь, чтобы я тебя простил? Пожалуйста. Я тебя прощаю. А теперь убирайся.

— Уилл, я совершал ошибки. Я признаю это. Мне осталось недолго жить. Я хочу все возместить тебе за прошлое.

— Ты не можешь этого сделать. А теперь уходи и больше не возвращайся.

— Я должен был понять. Ты был тогда еще подростком... — Голос старика зазвучал громче.