Книга Дорогами войны. 1941-1945 - Анатолий Белинский

– Вы, наверно, помните, несколько месяцев назад я оставлял вам геодезические знаки на хранение.

Председатель молча прочитал документы, встал, отыскал в шкафу нужную папку, нашел копию акта о сдаче знаков. Пододвинув листок бумаги, попросил расписаться, сличил подпись с подписью в акте и, возвращая документы, спокойно произнес:

– Извините, время сейчас такое.

Коробков возвратился в Сталинград, а 8 августа 1941 года его вызвали в военкомат.

335-я стрелковая дивизия

В военкомате творилось столпотворение вавилонское. Народу было полно во дворе и в помещении. Коробков протиснулся к окошку и сдал свои документы.

– Ждите во дворе. Вызовут, – сказала женщина, принимая документы. Ждать пришлось довольно долго. Из помещения выходили офицеры со списками, выкрикивали фамилии, вызванных строили и уводили. Появился молодой лейтенант с артиллерийскими эмблемами на петлицах, опрятно одет в новенькое обмундирование. Лицо лейтенанта совсем детское, пухлые губы с пушком вместо усов, и разговаривал, капризно-обидчивым тоном, вроде ему только что отказались купить мороженое. Это и был лейтенант Желнин, командир топовзвода, впоследствии непосредственный начальник Коробкова. Желнин вызвал около сотни человек и повел их к рабочему поезду для следования в Бекетовку. Несколько человек, в том числе и Коробков, попросились переночевать дома с условием, что они завтра приедут с утренним поездом.

– Хорошо, – согласился Желнин. – Тем более что в Бекетовке и ночевать-то еще негде. Оставайтесь, а завтра явитесь к 10.00, там около вокзала есть кинотеатр, называется «Энергетик» или что-то вроде этого. В этом кинотеатре мы будем жить. Только вы меня не подводите!

Штабная батарея 898-го артиллерийского полка расположилась в верхнем фойе, на втором этаже кинотеатра. Люди были распределены по взводам в зависимости от специальности. Коробкова назначили помкомандира топовзвода, командиром взвода – лейтенанта Желнина. Первые два дня батарея была занята работой по устройству помещения: копали щели, строили нары, пирамиды для оружия, полки для противогазов и котелков. Потом начались напряженные занятия. Желнин был доволен подобранным составом: помкомвзвода – топограф, во взводе были два преподавателя с высшим образованием, два сельских учителя, остальные из колхозников.

Как-то в разговоре Желнин рассказал о своем увлечении топографией: ему очень хотелось бы научиться вести съемку. После войны он обязательно станет топографом, в училище они проходили, но этого для гражданских работ недостаточно, если бы теперь достать где-нибудь мензулу, кипрегель и рейки, они могли бы поупражняться в съемке. Коробков предложил Желнину поехать с ним в «Нижневолгопроект» (где Коробков работал), – он уверен, что там они достанут нужный инструмент.

Наутро Коробков и Желнин запаслись бумажкой за подписью начальника штаба полка и, взяв с собой еще солдата, выехали в «Нижневолгопроект». Появление в «Нижневолгопроекте» Коробкова в новом военном обмундировании со знаками различия и эмблемами вызвало оживление среди сотрудников. Начальник экспедиции без всякого возражения подписал распоряжение на выдачу полного мензульного комплекта. Инженер-гидромелиоратор Малютин сильно интересовался работой топовзвода, он со дня на день ожидал повестку из военкомата, и хотел бы попасть во взвод к Желнину. Желнин посоветовал не дожидаться повестки, а идти в военкомат добровольцем, с тем чтобы направили в 898-й полк. Малютин так и поступил. В военное время такие дела вершатся быстро, и через несколько дней Малютин был во взводе Желнина.

Получили коней. Взвод Желнина получил четыре строевых и одну обозную по кличке Лахвай – запрягать в двуколку. Коробков получил карюю лошадку по кличке Норма. На занятия стали выезжать с двуколкой, нагруженной геодезическим инструментом.

У Желнина, видимо, был как раз такой возраст, когда парень собирает всякие железки, винты, гайки, он где-то «надоставал» кипрегелей, теодолитов, большей частью негодных, со штативами и без штативов, даже притащил старый-престарый нивелир с перекладывающейся трубой без штатива. Двуколка отказывалась вместить все барахло, но Желнин все «доставал» какие-то ящики с деталями, запасные трубы к теодолитам и нивелиру, приносил и, передавая ездовому Лагутину, говорил:

– Лагутин, сунь там где-нибудь в уголок двуколки.

Топовзвод состоял из двух отделений: первое называлось графическое, второе – аналитическое. На вооружении первого отделения находились огневые планшеты, мензула, у второго – теодолит, лента, арифмометр, таблицы. Всем запаслись из того же «Нижневолгопроекта», куда Желнин ездил с Малютиным не раз. На гражданской работе все были настроены на принцип «все для армии», поэтому что бы военные ни попросили, им отпускали немедленно. Взвод на занятиях прокладывал теодолитные ходы или делал привязку боевых порядков другими способами. Однако в боевой обстановке топовзводу дивизионной артиллерии не нашли должного применения и использовали как разведчиков на наблюдательных пунктах или для несения караульной службы.

Прошло несколько месяцев напряженной учебы с ночными тревогами и маршами. Материальная часть поступала медленно. Коней хотя и получили, но они были мелкорослые, колхозные или даже табунные, не обученные, с диким норовом: они не терпели около себя соседей, дрались и калечили друг друга. Однако постепенно все входило со временем в нормальное русло.

В октябре вдруг объявили воздушную тревогу. Все устремились в щели. Через несколько минут появились два вражеских самолета-разведчика. Они шли с юга на север на большой высоте, по пути сбросили две легкие бомбы. Неизвестно, какую цель выбирали они – вокзал или воинскую часть, но бомбы упали на пустыре, не причинив ни малейшего вреда. Теперь солдаты вправе были считать себя обстрелянными.

Вот уж наступили морозы, пошли метели, полк укомплектован. Чувствовался недалекий конец мирной жизни. В завершение учебы полк совершил пробный марш Бекетовка – Варваровка – Бекетовка. Снега к этому времени насыпало достаточно, кони вязли в сугробах, выбиваясь из сил. Зато выявились все слабости, кое-кто из особо хитрых казаков ухитрился обморозить себе ноги. В штабной батарее был некий Мельников. Когда врачи осмотрели его ноги и направили в госпиталь, у Мельникова было такое счастливое лицо, будто он не обморозился, а получил высшую награду. Коробков подошел к стоявшему рядом Желнину и командиру отделения Пригарину.

– Вы только посмотрите на морду Мельникова: весь сияет от счастья, что войну начинает с госпиталя!..

А Пригарин добавил:

– Так всю войну и будет кантоваться из одного госпиталя в другой.

– Да, действительно, рожа у него дармоеда, – подтвердил Желнин.

Коробков продолжал:

– Пожалуй, лучше пусть всякие спекулянты сразу отсеются, чтобы во время боевых операций не путались под ногами.

Опасения Коробкова не были беспочвенными. Люди, подобные Мельникову, все не отсеялись, и в боевой обстановке они создавали внутри подразделения напряженную, нервозную обстановку. В штабной батарее были два таких «сачка», из которых один – Долгополов – в топовзводе. Коробкову часто приходилось руководить ночными работами по устройству КП или НП, когда солдаты, валясь с ног от усталости, всю ночь долбили мерзлую землю. Долгополов же прикидывался больным. Он часто заводил скандалы со своими товарищами. К счастью, вскоре от топовзвода потребовали одного солдата в аэродромную службу, и Коробков назначил Долгополова. Новые обязанности были несложными: Долгополову приходилось стелить сигнал – место посадки, когда ждали самолет-кукурузник.