Книга Самураи державы Ямато - Вольфганг Акунов

3 октября 1274 года татаро-монголо-китайско-корейские завоеватели высадились на японском острове Цусима. В первых сражениях японцы полагались на конных лучников-самураев, однако их конные атаки на юаньские войска завешились целой серией неудач, сопровождавшихся тяжелыми потерями. После одной такой конной атаки с поля боя вернулся в живых только один из сотни нападавших «боевых холопов» державы Ямато. Японские кавалерийские атаки, похоже, не производили никакого впечатления на казавшуюся несокрушимой фалангу прикрытой большими щитами и ощетинившейся частоколом длинных копий юаньской пехоты. Юаньцы снова и снова отбрасывали атакующую самурайскую кавалерию градом стрел (в том числе отравленных), разрывными снарядами из катапульт, ручными гранатами и боевыми ракетами («огненными стрелами», успешно примененными монголо-татарами и в битве с польско-чешско-немецко-силезской рыцарской конницей под силезским городом Легницей-Лигницсй-Вальштаттом в 1241 году). По грозному сигналу барабанов на бесстрашно атакующих юаньский строй конных «боевых холопов» низвергались тысячи стрел, выпущенных из смертоносных татаро-монгольских составных луков. Потеряв в схватках с самураями всего-навсего тысячу человек, победоносное татаро-монголо-китайско-корейское войско двинулось на разорение города Цусимы, истребив, кроме японских «боевых холопов», шесть тысяч мирных жителей. Японцы по-прежнему полагались на своих самураев, однако многократно испытанная в сражениях доблесть «буси» Страны восходящего солнца не могла противостоять массированной атаке спаянных железной дисциплиной еще со времен «Священного Воителя» Чингисхана (если в бою из десятка воинов бежал хоть один — казнили весь десяток), прекрасно вооруженных и оснащенных по последнему слову тогдашней техники (в то время как славные сыны Ямато, похоже, еще и понятия не имели о применении пороха — кроме, разве что, его применения для дворцовых фейерверков, да и то вряд ли — во всяком случае, источники хранят об этом полное молчание!) воинов юаньской армии.

14 октября войска каана Хубилая с той же легкостью, что и Цусимой, овладели японским островом Ики. Кавалерийские атаки японских «боевых холопов», пускавших во врага стрелы из оказавшихся не слишком эффективными против прочной юаньской брони длинных луков (в то время как стрелы, выпущенные из мощных и дальнобойных юаньских луков, легко пробивали самурайские доспехи), были столь же мало результативны, как и в битве за Цусиму. Если бы юаньский десант высадился, как планировалось, на острове Кюсю, державе Ямато вполне реально грозили военное поражение и захват островной Империи восходящего солнца беспощадными завоевателями.

Через пять дней юаньский флот вторжения прибыл в бухту Хаката на острове Кюсю. Местный губернатор Сени-какэ располагал примерно тремя тысячами «буси» и лишь незначительным числом конных самураев. Ему противостояло сорок тысяч юаньских воинов. Тем не менее с 19 по 21 октября малочисленному, но сплоченному и «пыхающему духом ратным» как выражались в подобных случаях летописцы Древней Руси) японскому отряду ценой героических усилий удавалось сдерживать натиск превосходящих сил противника. В самый решительный момент к армии Сени-какэ присоединилось около трехсот конных «боевых холопов», и 20 октября сражение достигло предельного накала. Однако молитвы японских синтоистских жрецов (удзи-ноками), обращенные к Божественным прародителям «рода Ямато», похоже, не остались теми неуслышанными. В последнюю ночь битвы за Кюсю в бой вступил грозный бог бурь Сусаноо-но-Микото. На море разыгрался сильнейший тайфун, навеки вошедший в историю Японии под названием «Божественный Ветер» («камикадзе»), как свидетельство благосклонноети богов-«ками» к своим земным порождениям и потомкам. В бушующем море погибло около половины кораблей татаро-монголо-китайско-корейской «Непобедимой армады», вследствие чего ошеломленные полководцы армии вторжения каана Хубилая, опасаясь, в случае повторения Божественной Бури, остаться совсем без плавсредств, сочли за благо убраться восвояси. Как говорится, «Бог подул — и они рассеялись». Самое удивительное заключается в том, что та же самая история в точности повторилась и во время второй попытки вторжения войск Хубилая в Японию, предпринятой в 1281 году! Таким образом, Страна восходящего солнца была дважды спасена от вторжения беспощадных и многоопытных в военном деле врагов природными (Божественными?) силами и яростным, упорным сопротивлением японских «боевых холопов»).

Обрисовав в общих чертах картину случившегося, мы попытаемся теперь восстановить ход событий несколько подробнее.

СРАЖЕНИЕ НА ОСТРОВЕ КЮСЮ

Попытка войск татаро-монголо-китайской империи Юань вторгнуться в Японию стала первым засвидетельствовавшим в истории этой страны крупным внешним военным вторжением (не считая вторжения на Японские острова в глубокой древности племен, положивших начало японской народности, однако никаких исторических свидетельств о событиях тех незапамятных времен не сохранилось). До сих нор островное положение Страны восходящего солнца надежнее любых укреплений защищало державу Ямато от возможных нападений извне. Так получилось, что только дважды в своей истории, нашедшей отражение в источниках, Япония испытала на себе иноземную агрессию, и оба раза это было связано с татаро-монголо-китайско-корейскими нашествиями — в 1274 и 1281 годах.

В октябре 1274 года татаро-монголо-китайско-корейская армия покинула гавань в юго-восточной часта королевства Коре, держа путь на остров Цусиму. Здесь располагался небольшой японский гарнизон, которым командовал Се Сукэкупи — внук адмирала Томомори Тайра. Его отряд насчитывал всего двести «боевых холопов», что было несоизмеримо меньше гигантской армии вторжения — тем более, что военная тактика и вооружение воинов экспедиционного корпуса империи Юань превосходили тактику и вооружение «буси» отважного «сиккэна» Токимунэ..

В описываемую эпоху японской истории вес воины-«буси» державы Ямато были вооружены кинжалом, коротким мечом, луком со стрелами, тяжелым копьем-«яри» или длинной глефой-«нагинатой»[55] (об обоих видах японского древкового оружия нами будет подробнее рассказано далее). Мифология меча (вкупе с поэтическим представлением о том, что «меч — душа самурая») тогда еще не сложилась, однако он уже представлял собой важный вид оружия, хотя в описываемый период главным знаком принадлежности к самурайскому сословию служил не меч, а лук («кю»). Луки были сложносоставными, они собирались из бамбуковых планок, отдельные детали изготавливались из разных древесных пород, сверху их обматывали пальмовым волокном. Одна из главных особенностей японского боевого лука заключалась в том, что при стрельбе лук держали не посредине, а на расстоянии примерно трети длины от нижнего конца — для того, чтобы было удобнее стрелять с седла (повторим, что в описываемую эпоху самураи были не пешими меченосцами, а преимущественно конными лучниками, хотя эго и не совсем укладывается в привычное нам по кинофильмам и комиксам клише самурая). На поясе «буси» обычно носили запасную тетиву для лука, намотанную на специальную плоскую катушку. Поскольку «боевые холопы» эпохи Камакурского сёгуната были в основном конными лучниками, одним из самых распространенных в самурайской среде военных упражнений было метание в цель длинных бамбуковых стрел с седла боевого коня, скачущего во весь опор.