Книга Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 - Алекс Бухнер

Боевым группам полковников Шмидта и Фаульхабера удалось удерживать врага от непосредственного воздействия на подъем к перевалу до 11.30. Здесь же обрел свой горький финал и 198-й артиллерийский полк. Поскольку было совершенно невозможно последние, с таким трудом сохраненные орудия протащить по горным дорогам, то их, четырнадцать легких и шесть тяжелых пехотных орудий, скрепя сердце пришлось взорвать недалеко от Судака. Артиллерийские передки были уничтожены, лошадей пристрелили. У их погонщиков на глаза навернулись слезы. Вся орудийная прислуга стала бойцами пехотной «артиллерийской роты».

Уже к вечеру напор усиленных танками передовых частей неприятеля стал столь силен, что оборонительную позицию в складке местности севернее села Салы пришлось оставить. Тем временем все остальные части переваливали через горы. Здесь прямо на месте только вводящие в заблуждение названия «полк» или «батальон» заменялись термином «боевая группа». В ней равным образом могло быть и сто, и десять человек.

Так они и двигались на юг, отнюдь не плотно сомкнутыми рядами в марширующих колоннах, но по большей части обозники и всевозможные германские и румынские части, желавшие только одного — оказаться в защищенной крепости Севастополь. Никто даже не пытался привнести хоть какой-то порядок в этот хаос. Отдельными группами и группками пехотинцы, то застревая, то вообще останавливаясь, рывками двигались все дальше и дальше вперед. Ближе к вечеру 13 апреля основной состав 98-й дивизии вошел в Судак. Но здесь движение застопорилось более серьезно. Несколько часов ожидания вселили тревогу и беспокойство. Начинало темнеть. Раздались одиночные выстрелы. Сначала громыхнуло противотанковое орудие. Снаряд за снарядом обрушивался на городок. Это было лишь вступлением к нападению партизан на стоявшие в ожидании и готовые следовать далее колонны. В воздухе мелькнули гранаты. Из-под крышек погребов и из окон на немцев и румын обрушился автоматный огонь. Повсюду были видны вспышки выстрелов. Некоторые грузовики пришли в движение и тут же столкнулись, другие заблудились в темноте. Вот-вот грозила вспыхнуть паника. Но несколько сохранивших самообладание человек, эти «старые бойцы», спасли положение: их сосредоточенный обстрел тех точек, где было видно дульное пламя, заставил нападавших прекратить огонь. Вскоре в Судаке снова воцарилось спокойствие, и к отступающим вернулось самообладание. Около полуночи колонны двинулись дальше, но подобные обстрелы повторялись несколько раз вплоть до рассвета.

И снова полковник Шмидт с «боевой группой Мец», в которой еще оставалось 40 человек, занял позицию в качестве флангового прикрытия севернее Ускута[47]. Они оставались на этой позиции вплоть до следующего утра, а затем снялись, чтобы действовать в качестве арьергарда. Обороняя подходы к КП дивизии, полковник Шмидт утром следующего дня был ранен во время налета русских штурмовиков.

Лучи яркого утреннего солнца с безжалостной ясностью высветили тяжкое зрелище: длинные колонны бегущих германских войск. На обочинах проходящей вдоль моря дороги, по которой извивался длинный хвост пехотинцев, валялись сожженные грузовики, мертвые и раненые лошади. То и дело из тянущейся колонны выходили солдаты и облегчали свою ношу, выбрасывая в кюветы лишнюю поклажу. Грузовики сбрасывали свой груз прямо под откос в море. Марш до Алушты прошел спокойно, враг не беспокоил. Это был совершенно неожиданный для всех подарок — несколько спокойных мирных часов движения. Но все же и в этот раз не обошлось без гнетущих происшествий: на одном лугу в соответствии с приказом пришлось застрелить всех лошадей, бывших нашими верными спутниками в течение многих лет, но которых теперь не было возможности держать при себе. И снова стояли слезы в глазах погонщиков, давно уже сдружившихся со своими подопечными. Так пришлось поступить всем, кому еще удалось спасти своих лошадей. Но многим терять было нечего, поскольку дивизия уже уничтожила весь парк транспортных средств и всех лошадей.

Приняв в свои ряды всех отбившихся от своих частей военнослужащих, 290-й «гренадерский полк» снова вырос аж до 250 бойцов при трех пулеметах, но без какого-либо тяжелого вооружения. Полком по-прежнему командовал майор Мец.

Имея сильное прикрытие с севера, отступающие провели первую спокойную ночь с 14 на 15 апреля в Алуште, всласть выспавшись.

Войдя в Ялту, колонна дивизии позволила себе небольшой отдых. На привале у какого-то заброшенного склада отступающие отлично поели, найдя на этом складе оставленные продукты. После пары часов отдыха двинулись дальше, держа направление на Алупку. И хотя приходилось время от времени останавливаться, чтобы отбивать попытки обстрелов партизанами с нависавших над дорогой высот, зато не донимали куда более опасные налеты штурмовиков.

Арьергард, который следовал последним в колонне вместе с автомобилем, в котором двигался командир дивизии с радиостанцией, и ближе всего к неприятелю, не вез с собой ничего лишнего. В грузовике везли только более чем достаточное количество боеприпасов. Каждый боец арьергарда был вооружен до зубов. Если бы грузовик по дороге сломался, то его пришлось бы сбросить в море. Когда он приближался к одному из поворотов, из расположенного поблизости леска снова ударил автоматный огонь. После мгновенного и убедительного ответного огня нахальный партизан растворился в зарослях. После этого шесть новых раненых едут в грузовике вместе с нами, мимо дворцов и пальм. Внизу блестит морская гладь...»

Отступление к Севастополю обоих армейских корпусов, продиктованное превосходством сил противника, несмотря на сильнейшее давление врага, ожесточенные бои и тяжелейшие потери, все же удалось благополучно завершить в самый последний момент. Сколь велики были потери германских частей, можно судить по следующим цифрам: 13 131 убитыми, ранеными и пропавшими без вести, румыны потеряли 17 652 человека.

Приведу лишь один-единственный пример: 73-я пехотная дивизия доложила о потере 79% своего личного состава, из состава румынской 19-й пехотной дивизии с Сиваша вернулось примерно такое же число военнослужащих. Потери в полевой артиллерии составили 70% орудий, три четверти противотанковых орудий было потеряно.

Так закончился первый акт трагедии.

Севастополь больше не крепость

Упорядоченная эвакуация всех остатков 17-й армии из Севастополя была бы возможна, если бы не существовало приказа Гитлера об удержании и обороне города. Или, по крайней мере, он не возражал бы против эвакуации той массы небоеспособных людей, которая находилась в этот момент в городе, всех этих прибившихся к вермахту беженцев и сотрудников различных военных и гражданских органов управления, военизированной трудовой повинности, всяческих больших и малых руководителей, военных строителей, транспортников и почтовиков, штабных машинисток, персонала Красного Креста и разных гражданских служб и т. д., а еще и ставших совершенно ненужными штабов и тыловых служб, так называемых «восточных легионеров», на верность которых уже нельзя стало полагаться, русских военнопленных, румынских частей и, разумеется, прежде всего раненых. Если бы армия использовала транспортные возможности судов снабжения, которые приходили теперь из Констанцы и возвращались обратно порожними, то при планомерной эвакуации стало бы возможным переправить морским (а частично также и воздушным) путем через Румынию более 100 тысяч человек. Все же остальные военнослужащие боеспособных частей должны были бы остаться в городе.