Книга Ставки сделаны - Андрей Воронин

– Подождите, я сейчас, – устало сказал Родион водителю, открывая дверцу.

– Интересно, куда я денусь, – хмыкнул тот, стараясь во что бы то ни стало сохранить лицо.

При этом он смотрел на своего пассажира как на смертника.

Волков, оставив дверцу открытой, пошел к джипу, перекрывшему им тыл. Ему навстречу из внедорожника выбрался Рахмет с пистолетом в руке.

– Без фокусов, – издалека предупредил чеченец. – Дернешься – получишь пулю.

Терять Родиону уже было нечего, и он просто усмехнулся.

С момента их встречи на пражской улочке он еще ни разу не встречался с Рахметом, и теперь не без удовлетворения отметил, что его переносица потеряла естественную форму.

– Возвращайся домой, – произнес чеченец, подойдя к нему вплотную. – У тебя есть еще неделя. Так сказал Бас.

Рахмет смотрел на Волкова с нескрываемой ненавистью.

– Я бы убил тебя прямо сейчас, – процедил он сквозь зубы. – Но Бас говорит, ты еще сгодишься. В любом случае, если через неделю ты не найдешь Суворина, тебя передадут мне.

– И мы, конечно же, славно выпьем чаю, – отрешенно проговорил Родион, почему-то устремляя взгляд вверх, на ночное небо. – А потом.., займемся любовью.

Чеченец яростно сверкнул глазами и вскинул пистолет, но тут Волков молниеносным движением перехватил его запястье и вывернул руку с оружием так, что тот присел от боли. Сделав шаг вперед и в сторону, Родион бросил Рахмета на капот такси и легко вынул из его разжавшихся пальцев пистолет.

– Зря ты думаешь, что я слабее, – произнес он прямо в лицо ошарашенному чеченцу. – В прошлый раз мне просто не повезло. Да и Бас серьезно подошел к организации нашей встречи.

Родион вынул из пистолета обойму и швырнул ее на тротуар, к урне. Потом вернул разряженное оружие кавказцу.

– Держи, абрек. В зубах ковыряйся.

В ночной тишине раздались громкие, неторопливые аплодисменты. Обернувшись, Волков увидел Баса, стоявшего рядом со вторым джипом. Он широко улыбался и хлопал в ладоши.

– Впечатляет, – произнес наконец старший чеченец. – Будь у меня такая возможность, я всех своих боевиков отправил бы к вам, учиться рукопашному бою. Кстати, – он многозначительно поднял указательный палец, – если через неделю вы все еще будете живы, Родион, такой вариант не исключается. Ну как, согласны? Мы заплатим…

Вместо ответа Волков зашагал к такси.

Бас перестал улыбаться и сделал знак Рахмету, кипевшему от злости. Тот почти бегом вернулся к джипу, сел за руль и сдал назад, освобождая дорогу автомобилю с шашечками.

Всю обратную дорогу водитель молчал и только на прощание, когда Родион хотел было с ним рассчитаться, открыл рот:

– Не надо, – он махнул рукой. – Это я вам приплатить должен. Надо же – первый раз на стрелке побывал, да на какой!

…Очнувшись от воспоминаний, еще не успевших потускнеть в памяти, Волков обнаружил, что на его персоне скрестились тяжелые взгляды Грибовых отпрысков. На столе перед ними стояла опустошенная посуда из-под главных блюд и на три четверти выпитая бутылка «Мадам Клико» Молотобоец положил кулаки на белоснежную скатерть, словно торговец арбузами – свой товар. Жорик с помощью зубочистки вслепую приводил в порядок ногти, не сводя прищуренных глаз с Волкова.

– У меня третий глаз вырос? – с ехидцей спросил тот. – Что это твои детки так на меня пялятся, а, Пафнутий?

Это было настоящее имя Гриба. Старик, услышав его, вздрогнул: как видно, успел отвыкнуть.

– Их размер оплаты интересуют, – почти не шевеля губами, ответил он. – Да и на деньги, стало быть, хотят посмотреть.

Волков подобрался: наступил ответственный момент переговоров. Сейчас предстояло блефовать, хотя в случае успешного исхода и поимки Панкрата он запросто смог бы рассчитаться по любым обязательствам.

Пока что он широко улыбнулся и произнес как можно более убедительным тоном.

– Десять тысяч каждому, если дело выгорит.

Братья переглянулись. Видимо, сумма их устраивала.

Младший даже не сумел сдержать довольной ухмылки.

– Ну а бабки-то эти у тебя хоть есть? – по-простому спросил Молотобоец.

– А как же, – голос Родиона ничуть не изменился, выражение лица – тоже. – Поэтому сейчас мы закажем хорошей финской водки в двухлитровой банке и гуся по-итальянски.

Цельного. О'кей?

Ребята расцвели и не стали требовать от Волкова показать их долю сейчас. Дешевый пиаровский трюк, как всегда, сработал безупречно.

Родион сделал знак официанту. Предстоял тяжелый вечер. Сам он не собирался пить перед завтрашней акцией: алкоголь замедлял скорость реакции. О Грибовых же сыновьях Волков в этом отношении беспокоился мало, поскольку тем все равно предстояло сыграть при нем нехитрую роль пушечного мяса. К тому же Молотобоец мог, наверное, пить водку ведрами без особенного вреда для здоровья.

– Будем брать его завтра, – на всякий случай предупредил их Родион. – В первой половине дня.

– А что с девчонкой делать? – спросил вдруг Жорик. – Она, сучка, язык мне показала.

Волков с трудом подавил смех: столько неподдельной обиды было в писклявом голосе парня.

– Вот язык ей и отрежь, – посоветовал он. – На память. Если серьезно, то можете делать с ней все, что вам в голову взбредет. Но только после того, как Панкрат окажется у меня в машине, связанный по рукам и ногам. Все понятно?

– Идет, – кивнул Жорик. – Кроме одного. Где же этот гребаный гусь?..

* * *

Панкрата разбудил телефонный звонок. Не открывая глаза, он вытащил из спальника одну руку и нашарил мобильник, который положил рядом, на полу.

– Але, – сипло произнес в трубку.

– Кто рано встает, тому Бог дает, – жизнерадостно заявил Алексей вместо приветствия. – По сонному голосу слышу, что это не про тебя.

– Устал вчера, – негромко ответил Панкрат, протирая глаза. – Ты откуда звонишь?

– Из монастыря, естественно. Машину уже заправил, так что скоро подъедем. Жди.

– Ага, – буркнул он. – Удачи на дорогах.

Еще полчаса Панкрат провел в раздумьях – вылезать из спальника или нет. Потом все-таки выбрался и, на цыпочках прокравшись мимо Люси, которую не разбудил ни звонок телефона, ни его разговор с Алексеем, отправился в душ.

Ледяные упругие струи живо вымыли из него всю усталость. С остервенением растершись махровым полотенцем, Панкрат повязал его на бедра и глянул на себя в зеркало.

Сухой, лишенный жировой прослойки торс бугрился мышцами, не чрезмерно накачанными, но рельефными, отчего и создавался эффект дополнительного объема.