Книга Невидимые миру слезы. Драматические судьбы русских актрис - Людмила Соколова

От него она родила единственного сына Павла. (Он, как и его супруга, закончил Ленинградский институт киноинженеров и работает инженером звукозаписи на «Мосфильме». — Прим. авт.). Когда сыну было семь, родители расстались. Хотя, как ни странно, Шувалов сумел ее понять и простить, и у них сохранились хорошие отношения, а у Павлика всегда был любящий заботливый отец.

— Получалось, что от одного мужа я уходила к другому, «простоев» не было. Но надо делать паузы, надо уметь оглянуться, а не пытаться возникшую пустоту и боль восполнить другим человеком. Я это сейчас понимаю, а тогда об этом не думала и «кидалась в омут с головой».

Я всегда жила чувствами, эмоциями, а не рассудком. Когда быт, обиды, ежедневная рутина убивали любовь, то считала предательством притворяться, лгать и терпеть.

Чтобы чувствовать себя женщиной, ей всегда нужен был накал страстей, эмоциональные потрясения, электрические разряды от прикосновений. Она всегда недоверчиво относилась к актерам и никогда не заводила с ними даже мимолетных романов, но тут влюблась в актера Владимира Гусакова, который, правда, в то время пробовал свои силы в сценарном деле, и ушла от мужа к нему. С ним она переживет, пожалуй, самые горькие и болезненные чувства: измену и предательство.

— Когда предаешь сам, кажется, что ничего особенного не случилось, а когда тебя предают — совсем другое дело. Это такая обида! Такая боль! Я подозревала какое-то время, что он мне неверен, но когда муж говорит, что у него появилась «неземная любовь»!..

Я ужасно переживала, даже таблеток наглоталась: жить не хотелось… Хорошо, что Ангел-хранитель был начеку. Спас.

Несмотря ни на что Лужина называет себя «неисправимым оптимистом» и умеет находить радость и красоту в таких простых вещах, как солнечное утро, морозный или дождливый день, улыбки любимых внуков, заливистый лай любимца пуделя Лори.

— Я всегда благодарю Бога за то, что он мне дает, и прошу только одного: сил и здоровья, чтобы могла работать, чтобы дал возможность утолить этот голод по любимому делу. Я никогда никому не завидую, никого не сужу и всегда, выходя из дома, повторяю простую молитву: «Ангел мой, пойдем со мной: ты впереди меня — я за тобой» — и день обязательно будет удачным.

Позже она осознает и признается себе, что Шувалов был лучшим мужчиной в ее жизни, и, пожалуй, именно за нанесенную ему обиду ее наказывает судьба.

Со своим последним мужем Вячеславом Матвеевым Лужина познакомилась в Хабаровске во время одной из поездок с творческими встречами, которые он организовывал. Потом Матвеев пробовал заниматься бизнесом, но особо не преуспел. Как администратором антрепризы она им тоже была не довольна: спектакль надо уметь продавать, что у того не особенно получалось. Лариса Анатольевна, по ее признанию, всегда «выходила замуж за никому не известных, начинающих, а к тому времени, как они добивались успеха, мы разводились. Наверное, все-таки неправильно, что я не думала о завтрашнем дне и жила чувствами».

Вот и этот брак как-то сам собой сошел на «нет».

Затянувшееся ожидание

Несмотря на то, что после фильма «На семи ветрах» была настоящая слава и на несомненные успехи за границей, дома ее то ли подзабыли за время отсутствия, то ли не захотели простить невольной «измены», но в 70-е годы ей не предлагали больших интересных ролей. Варвара в «Исполнении желаний» (1974) и Надежда в фильме «Небо со мной» (1975) становятся для нее, пожалуй, самыми заметными работами того периода. Небольшие роли, эпизоды, последовавшие затем в кино и на телевидении, не принесли актрисе ни морального, ни творческого удовлетворения и не прибавили популярности.

Оглядываясь назад, она не считает количество фильмов, в которых снялась, хотя есть среди них «Исполнение желаний», «Небо со мной», «Любовь Серафима Фролова», «Жизнь на грешной земле», «Встреча в конце зимы», «Сыщик» и много других. За них вроде бы и не стыдно, но, тем не менее, они так и не принесли ей радости… Она предпочитает считать роли, о которых мечтала, но которые ей так и не пришлось сыграть: Анну Каренину, Вассу Железнову… Кто знает, скольких лишилась потому, что не умела «задруживать» ради достижения корыстной, пусть даже творческой, цели, притворяться, просить?.. А может быть, это сохранившийся внутренний страх перед конкурсами делал ее на пробах робкой и зажатой, и разочаровывал тех, кто не умел разглядеть, что за ним?..

Но обиды свои она всегда скрывала и еще выше поднимала голову. В тридцать лет ей присвоили звание Заслуженной артистки РСФСР, а в сорок с небольшим она оказалась практически отлученной от любимого дела, потому что небольшие роли и эпизоды вообще не считает чем-то серьезным, и даже названий этих фильмов не запоминала.

Но надо было как-то зарабатывать на жизнь, и она по линии Бюро пропаганды советского киноискусства исколесила с творческими встречами почти весь Советский Союз. Ее везде узнавали, тепло принимали, объяснялись в любви.

Она стояла перед сотнями незнакомых людей — красивая, с ослепительной улыбкой, сильная и уверенная в себе — словом, олицетворение благополучия, и смертельно боялась того момента, когда кто-нибудь спросит о творческих планах… Она изо всех сил продолжала играть роль довольного жизнью человека, и зрителям незачем было знать о мучительном, изматывающем душу ожидании хорошей роли, о том, что ощущала в себе нерастраченные силы, неистребимое желание играть-играть-играть, а ее как будто спеленали смирительной рубашкой, и она словно со стороны наблюдала за своими конвульсиями в попытке освободиться…

Тяжелое время ПЕРЕ-стройки ПЕРЕ-ехало и искалечило многие актерские судьбы. И какое-то время Лариса Лужина чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег.

— Меня жизнь научила относиться к каждому новому дню, как к подарку судьбы, ценить даже то малое хорошее, что он дает, благодарить Бога, что есть здоровье и силы работать… Как все Рыбы, я, даже выброшенная на берег, до последнего буду бить хвостом и пытаться вернуться в воду. Хотя, не скрою, бывает и так, что силы на исходе, обстоятельства наваливаются, на душе мрак… Но открою бутылку шампанского, немного выпью, пожалею-пожалею себя, — но только наедине и недолго, — и опять возьму себя в руки. Потому что с детства приучена, что нечего жаловаться на судьбу и ждать от нее подачек, надо всего добиваться самой.

Надо было иметь такой запас прочности, какими наградили ее Бог и родители, чтобы выдержать изматывающее ожидание, не спиться, не сломаться. Сколько друзей и знакомых не выстояли в этом поединке, ушли больные, озлобленные, опустошенные туда, откуда не возвращаются или за решетки и замки психиатрических клиник. Она их всех помнит… За кого свечку поставит, за кого выпьет на помин души.

Редко кому, как подруге Аллочке Ларионовой, Господь послал легкую смерть. Большинство же долго страдали и мучались, пока Он их не призвал к себе: красавица Нонна Терентьева умерла практически в нищете, нежная Людочка Марченко — в забвении, талантливая Таня Гаврилова — угасла в психушке…

Самой большой своей ошибкой Лариса Анатольевна считает то, что не пошла в свое время работать в театр, хотя Герасимов прочил ей именно карьеру театральной актрисы: слишком много было по молодости соблазнов в виде поездок на кинофестивали, съемок (бывало, и в проходных ролях), головокружительных романов.