Книга Стокгольм delete - Йенс Лапидус

– «Топстар»… вы слышали что-нибудь? Думаю, нелегальный покерный клуб… От пяти до девяти лет тому назад. Может, существует и сейчас, только под другим названием.

Ребята уставились на него.

– Ты что, Тедди? Нам тогда было чуть больше десяти, – сказал Никола. – Но могу спросить у Юсуфа, может, он знает. Сам фишкует чуть не каждую ночь. Мы его даже выручали позавчера… каким-то лохам приснилось, что он шельмует.

Они вышли на воздух.

Никола и Хамон собирались прошвырнуться по городу.

– Хамон хочет посмотреть на часики, – подмигнул Никола. – Динь-динь.

Тедди хорошо помнил себя в их возрасте. Машина. Золотая цепь на шее. И, конечно, часы. Куда соваться с твоей кооперативной квартирой и зарплатой с отчислениями на пенсию, если у тебя нет настоящей машины и солидных часиков?

Он обнял Николу. Тот же запах, что и много лет назад, когда Тедди иногда приходилось играть роль бэбиситтера. Сколько лет тогда было Николе? Три? Он ни за что не хотел отпускать любимого дядю. Тедди ложился рядом, боясь свалиться с узкой кроватки. Ложился и отворачивал голову, словно боялся своим дыханием похитить у малыша столь необходимый ему кислород.

Он обернулся. Тот же парень в куртке с капюшоном. Он был совершенно уверен – тот же самый, что шел за ним на станции метро.

– Кстати, Никола, – он положил племяннику руку на плечо. – Можешь помочь мне с одним делом?

У Николы загорелись глаза. И у Хамона тоже. Когда еще представится случай показать себя? И не кому-нибудь, а живой легенде, близкому другу самого Исака.

– За мной хвост. Не знаю, полиция или кто-то еще. Видите того парня в куртке?

Они пошли к площади.

Правила игры изменились: обычно Тедди вел слежку, теперь следили за ним.

Прошли Королевский сад. Черешни у фонтана цветут так, будто хотят поскорее забыть зимнюю спячку. И все равно – самый скучный парк в Стокгольме, а должен бы быть образцом. Какой-то умник в управе распорядился: все аллеи забиты одинаковыми ларьками, торгующими леденцами и пивом в акриловых стаканах. «Эспрессо Хауз», пиво в акриле… можно подумать, что стокгольмцы ничего так не жаждут, как тоскливого однообразия.

Парень держался на расстоянии. Почти профессионал. Но не совсем.

Они шли к «Галерее», классическому торговому центру с выходом на площадь Сергеля.

Тедди неожиданно свернул на поперечную улицу. Реерингсгатан.

– Что дальше? – Никола вопросительно посмотрел на дядю. – Что ты хочешь?

– Поговорить, – коротко бросил Тедди.

Они, не торопясь, прошли метров пятьдесят до въезда в многоэтажную парковку и остановились перед лифтами. Тедди повернулся к молодым людям, дал им подробные инструкции, нажал кнопку «вверх» и сел в лифт.

Из кабины хорошо слышны шаги бегущего по лестнице парня. Он то и дело останавливался: видимо, старался на слух определить, на каком этаже остановится Тедди.

Двери с музыкальным звоночком открылись. Парковка забита машинами.

Он встал у лестничного проема.

Через шесть секунд дверь с лестницы открылась.

Идиот.

Парень вздрогнул, увидев физиономию Тедди в тридцати сантиметрах от собственной. Длинные ресницы, короткая армейская стрижка. Нос кривой – видимо, после перелома.

В гараже не было ни души.

– Ну и какого хрена тебе надо?

Глаза у парня чуть не вылезли на лоб.

– Э-э-э… – Он молниеносным движением развернулся и бросился бежать.

Что ж, на сцене появился еще один идиот – сам Тедди.

Он рванулся в погоню.

Парень в куртке был в хорошей форме. Тедди перепрыгивал через четыре ступени и все равно не мог его догнать. И уже задохнулся. Серые бетонные стены, мелькающая в нескольких метрах фигура. Зачем-то накинул капюшон.

Он постарался прибавить шагу – не помогло. Расстояние не сокращалось. И еще не хватало поскользнуться – можно и шею сломать.

Остался один пролет, и Тедди сменил стратегию.

Остановился. Дышал, как после стометровки.

Звуки шагов исчезли.

Ну что ж, все равно должно сработать. У него же не было намерения замочить этого сопляка. А Никола и Хамон получили подробные инструкции.

– Оставайтесь здесь. Если он выйдет, наверняка направится туда, откуда его послали. Проследите, узнайте, что это за контора. Поняли?

– Что тут не понять…

– И меняйтесь местами. То один ближе, то другой. Иначе он вас засечет.

Никола расплылся в восторженной улыбке.

Ровно через семь секунд парень в куртке вышел из гаража.

18

Эмили с матерью ужинали молча. Странная история… Мать обычно засыпала ее вопросами. И Эмили отвечала – весело и бойко, хотя бы для того, чтобы удержать отца в хорошем настроении.

Но не сегодня. Отца за столом не было, и это напоминало им прежние времена.

Треска с вареной картошкой, хреном и растопленным маслом. Вкусно.

Кухня выглядела как всегда. Если в Стокгольме стало чуть ли не признаком хорошего тона менять кухонную мебель каждые три года, родители Эмили пока держались.

– Зачем менять победивший проект? – похохатывал отец. – Я построил кухню вот этими руками.

Деревянные панели, рабочий стол из нержавейки. Терракотовая плитка за плитой и мойкой. Год 1995-й. Эмили тогда было девять лет.

На десерт: фондан[45] на сверкающей лужайке из малинового желе. Мама и в самом деле постаралась. Но Эмили уже не могла смотреть на еду.

– Ну, расскажи же, что у вас происходит?

Мать положила ложку на тарелку.

– Что это ты вдруг заинтересовалась? В последние несколько недель от тебя не было ни слуху ни духу.

– Закопалась в работе. Ты же знаешь. Бывает.

– Разговор занимает пять минут, не больше. Нажала кнопку, пока ждешь ланча, и позвонила. Или пока в туалете сидишь. Или вам в вашем «Лейонс» даже пописать запрещено?

– Не запрещено. Но я не писаю – слишком много времени отнимает.

Эмили надеялась, что мать засмеется шутке. Но куда там! Собрала с ничего не выражающим лицом посуду и начала сосредоточенно размещать ее в посудомойке.

– Пойду поищу его, – Эмили встала. – Начинается документальный фильм – «Йончёпинг ночью».

Ночью, собственно, и не пахло. Конец мая, на улице светло как днем.

Она взяла велосипед и покатила к центру. Окна крытого стадиона «Киннарпс Арена» сияли, будто их вымыли пять минут назад. Они с отцом ходили сюда на футбол. У них был абонемент, самый дешевый, в голубом секторе. Стоячие места. Если отец был в форме.