Книга Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941-1945 - Эрих Керн

В середине декабря танки генерала Гота отделяло от Сталинградского котла всего 40 километров; окруженные немецкие солдаты с радостью наблюдали огонь осветительных ракет в ночном небе и лихорадочно готовились к встречному прорыву. Но фюрер запретил прорываться и приказал держать город во что бы то ни стало, как важный стратегический рубеж на Волге.

А между тем рацион питания неуклонно сокращался. Ежедневно прилетали 6–8 (несколько десятков. – Ред.) немецких самолетов, не более, с продуктами питания и боеприпасами для всей 6-й армии (в конце декабря доставлялось всего 70 – 100 тонн грузов при минимальной потребности 400–500 тонн. – Ред.) Потери личного состава постоянно возрастали с тысячи до 2 тысяч в день, главным образом от голода и стужи. Тем не менее и солдаты и офицеры держались достойно, настолько достойно, что по окончании сражения русское командование было вынуждено признать, что из 600 тысяч советских солдат, принимавших в нем участие, было убито или ранено 360 тысяч. Чтобы сломить сопротивление германской армии в Сталинграде, понадобилось 60 тысяч орудийных стволов, тысячи «катюш» и около 5 тысяч танков. (К началу наступления советские войска насчитывали 1106 тыс. человек, 15,5 тыс. орудий и минометов, 1463 танка и САУ, 1350 боевых самолетов. Им противостояли 1011 тыс. немцев, румын и др. с 10 290 орудиями и минометами, 675 танками и штурмовыми орудиями, 1216 боевыми самолетами. В ходе ликвидации окруженной группировки, как свидетельствует Манштейн, советские соединения атаковали котел силами около 100 танков с юга и 150 танков с севера. У немцев действительно имевшиеся в 6-й армии сотни танков были практически небоеспособны. – Ред.) А немецкие защитники под конец имели всего 80 танков, да и то без горючего и снарядов. Таков финал Сталинградской эпопеи.

22 января Паулюс просил разрешения у Гитлера на начало переговоров о капитуляции (просьба была поддержана Манштейном). Гитлер отклонил просьбу и отдал приказ 6-й армии продолжать бой до последней возможности. 24 января Гитлер отклонил еще одну подобную просьбу. (24 января Паулюс докладывал, что фронт обороны разорван, дальнейшая оборона бессмысленна. – Ред.)

Начало всеобщего конца наступило 26 января. Русским удалось рассечь окруженную территорию на две изолированные части: северную и южную. Штаб-квартира армии находилась в южной части, в подвале бывшей тюрьмы ОГПУ. Паулюс был совершенно не в состоянии сказать своим войскам хоть слово, сломленный и физически и морально (его взяли в плен 31 января).

Последними сложили оружие 2 февраля 1943 г. немецкие части северного анклава, опустился занавес над сражением, имевшим решающее значение для судьбы всего Восточного фронта. (В ходе Сталинградской битвы немцы и их союзники потеряли 1,5 млн человек убитыми, ранеными и пленными. В плен только в районе Сталинграда с 10 января по 2 февраля 1943 г. было взято 90 тыс. немцев, за этот же период окруженная группировка потеряла 140 тыс. убитыми и умершими, причем только с 24 января по 2 февраля. Погибло более 100 тыс. немцев. Советские войска потеряли в Сталинградской битве 1,03 млн убитыми и ранеными, из них с июля по ноябрь 1942 г., когда немцы наступали, 644 тыс. убитыми и ранеными; немцы с июля по ноябрь 1942 г. потеряли 700 тыс. человек убитыми и ранеными. – Ред.)

Мой друг закончил свое печальное повествование, и мы долго сидели молча, погруженные в невеселые думы. Сирены воздушной тревоги прервали наше молчание, мы медленно поднялись и осушили наши бокалы. Бомбы падали неподалеку, возле железнодорожной станции, но нам было наплевать.

В то время у меня еще не было ясного представления о военных и политических последствиях катастрофы под Сталинградом. Зато мне не потребовалось много времени, чтобы сообразить: Сталин придал этой войне совершенно новый поворот. Война, нацеленная на продолжение мировой революции, превратилась в войну национальную, войну русских большевиков, и условия для подобного поворота мы создали сами своей собственной глупостью.

Мы воевали в России теперь уже вторую зиму. Но еще раньше, в самом начале нашего наступления на Востоке, обнаружилось отсутствие в нашем богатом арсенале одного важного компонента – точной информации о состоянии вооруженных сил Советского Союза, а также о степени большевизации русского народа.

Наши храбрые и опытные войска (хотя и не без труда и с приложением максимальных усилий) вполне могли разгромить военную машину России и уничтожить ее промышленный потенциал, но никто не удосужился предупредить о глубине политического и психологического зомбирования русских людей. Мы столкнулись с новой, незнакомой разновидностью человеческой породы – человеком советским. Доскональные знания произведений Достоевского и поэм Пушкина не могли нам помочь. Нам не попадались ни Анны Каренины Толстого, ни гоголевские типы из «Мертвых душ». Этот мир покоился вместе с русскими офицерами, священниками и кулаками в массовых захоронениях ЧК, он умер в ходе кровавых экспериментов Ленина, которые продолжил «грузинский апостол» большевизма, переиначив их в соответствии с собственными воззрениями. Нам пришлось идти своим собственным путем в этом новом для нас обществе.

Большевики использовали имевшиеся в их распоряжении людские массы, чтобы, действуя в своей гигантской, изолированной от внешнего мира лаборатории, наглядно продемонстрировать всему миру идеи материализма; не считаясь с жертвами, они подчинили все аспекты жизни народа требованиям схоластического учения о революции.

Это общество прозябания, невиданного доселе противоречия между теорией и практикой было разбито вдребезги в роковом 1941 г., когда благодаря высокому военному искусству немецких генералов и необычайному мужеству немецких солдат был сорван железный занавес, отделявший народы Советского Союза от настоящей жизни. Дискредитировали большевиков не только наши славные победы, но и сопутствующие факторы. Миллионы граждан России, глядя на опрятный внешний вид, хорошее поведение (?! – Ред.) и деловитость (особенно в деле ликвидации миллионов советских военнопленных и различного рода «нежелательных элементов» на оккупированных территориях. – Ред. ) немецких солдат, начали понимать, что их систематически вводили в заблуждение и постоянно обманывали, пугая Германией.

В итоге Сталин оказался перед лицом настоящего политического банкротства. Ведь его изолированную лабораторию разрушили, его пропаганда уже не давала желаемых результатов, а порой выглядела прямо-таки нелепо. Однако положение внезапно резко изменилось, и исключительно по нашей вине. И только по нашей. И теперь, сами того еще отчетливо не сознавая, мы очутились на пороге политического, а следовательно, и военного краха. (Автор, рассуждая, постоянно противоречит самому себе. Лаборатория лабораторией, но в деле отражения германской агрессии решающую роль сыграла «глубинная», коренная Россия, но под руководством (если не сказать «железной уздой») партии она вовремя начала поворачивать на дорогу, которая больше соответствовала устремлениям русского народа. Вот этот поворот немцы и проглядели. Как в 1914–1917 гг. проглядело русское руководство необходимость «железной узды» – тогда Германия была бы разбита в 1917 г., и не случились бы последующие катастрофы, произошедшие с русским и другими народами в XX в. – Ред.)