Книга Кровавый гимн - Энн Райс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы найдем способ.
Коридоры отеля. Приглушенные голоса. Темно-синий ковер. Электрические лампочки в форме свечей. Длинный ряд дверей. А вот это милый столик. «Ах ты законченный материалист, хватит о столах, займись делом. Что, если кто-то из этих бездушных предприимчивых типов составит каталог всей мебели, которую ты описал в своих “Вампирских хрониках”? Что тогда? А я скажу тебе – что. Это покроет тебя позором, алчный, бесстыжий, ненасытный маньяк, запавший на семь смертных грехов. Помнишь, что тебе как-то сказал Людовик? Он сказал, что из вечности ты сделаешь свалку барахла. Давай шагай дальше!»
Интерьер спальни. Зеркала и красное дерево. Бардак после обслуживания номеров. (Матерь Божья, ни одного стола!) Женщина с оливковой кожей, брюнетка, лежит на подушках в полубессознательном состоянии. Запах джина. Шторы не задернуты, видны сверкающие в ночи высотные дома. Замерзшие пузырьки в низком бокале с кубиками льда и джином с тоником ловят и отражают электрический свет.
Женщина перевернулась на спину и приподнялась на локтях. Бежевый атласный халат, вялое тело, коричневые соски.
– Значит, они тебя прислали? – спросила она. Веки опущены, смотрит насмешливо, рот ярко накрашен. – И как ты это сделаешь? Хм. Надо же, какая у тебя белая шевелюра.
Я лег на кровать рядом с ней, оперся на левый локоть. Постельное белье пропахло ее сладкими духами. Простыни и подушки достойны пятизвездного отеля.
– Ты убийца, – презрительно протянула она и взяла в руки бокал. – Не возражаешь, если я выпью перед смертью?
Она выпила весь джин. Для меня этот напиток был равносилен отраве.
Так… Любит играть в азартные игры, влезла в миллионные долги – как можно в такое вляпаться? Но это только верхушка айсберга. Она влипла дальше некуда, летала в Европу и обратно, перевозила деньги не для того человека. Если она стреляет, то до последнего патрона. Промышляла как умела. Ее партнер бесследно исчез. Знает, что следующей будет она. Больше не боится. Тошнит от ожидания. Великолепные блестящие черные волосы. Одно из тех лиц, которые совершенно меняются с возрастом. Впрочем, это не важно.
Она упала на подушки.
– Ну, давай, убей меня, недоносок, – промурлыкала, точнее промычала, она.
– Ты получишь свое, дорогая.
Я склонился над ней. Поцеловал в шею. Ммм. Аромат пустоты.
– Это что – изнасилование? – Она сдавленно хихикнула. – Ты что, не можешь найти в этом проклятом городе шлюху за две сотни долларов? Ты хоть представляешь, сколько мне лет? У тебя неверное представление о работе, парень.
Я накрыл ее губы своими, она едва ответила.
– И в довершение – поцелуй, – проурчала она. – Работай тазом, красавчик.
– У меня есть для тебя кое-что получше, сладкая, ты меня недооцениваешь.
Я обнюхал ее шею, поцеловал в артерию. Я прислушался к ее пульсу, медленно открыл рот, лизнул и надкусил кожу, а потом сделал глоток, причем так быстро, что она впала в экстаз до того, как почувствовала укол моих клыков. О Боже Всемогущий, какое райское наслаждение.
Я велел себе успокоиться.
Невесомость, нет времени, нет возврата. «О малыш, ты не лжец, не жди, что мне плевать на все, что я сделала, я не Господь Бог, сладкий бутончик, ну а кто тогда, дьявол, о, сладкий, я же говорю, я не делала этого, я не верю тебе, продолжай, я, я, как бы мне ни было мерзко, я люблю это! Хм, да, расскажи мне об этом, что это было? Я почти уже, если хочешь прекратить, пусть, но если не хочешь… Мне это не нужно, это тебе нужно. Игра в классики, цветные мелки, я ненавижу это все, отпусти меня, скакалка, дверь захлопывается. Никогда, детишки плачут, мне просто очень нужна кровь, о, подожди, я вижу это, я никогда не думала, что такое бывает… Обратно по коридору, нет, угадай, что это. Нет. Смех, свет и смех, мне надо было…»
Сердце женщины перестало качать кровь. Я приподнял ее, высасывая остатки. Сердце остановилось, артерии лопнули, тело постепенно обрело вес. Скольжение атласа, ослепительные городские огни, сверкающие кубики льда, чудо…
Кровь ударила в мозг. Мой Господин, мой Бог, я убираюсь отсюда. Нельзя лежать рядом с трупом своей жертвы, ради смертного греха гордыни. Я раскинул руки и бросился в огромное окно. Стекла разлетелись во все стороны. Возьмите меня, о, мерцающие огни города! Осколки посыпались на расположенные ниже крыши и в вентиляционные шахты на них с неустанно вращающимися могучими лопастями.
Киллер будет немало удивлен.
Проснувшись на следующий вечер, я обнаружил, что по почте пришел «Нэшнл католик репортер», и открыл его в поисках новостей о Хуане Диего.
Великолепная обложка с чудесной черно-белой фотографией Папы в белой митре. Папа слишком уж накренился вправо, но в остальном все делал как надо. Он смотрел, как танцуют «туземцы» на мессе в базилике Святой Девы Гваделупской в Мехико. Огромная толпа. Конечно же, в статье не преминули сообщить о том, что некоторые люди сомневаются в реальном существовании Хуана Диего.
Но какое дело до всего этого такому верующему, как я?
Только проглотив все статьи, посвященные путешествиям Папы, я обнаружил на столе записку от охраны, в которой сообщалось о том, что днем заезжал Майкл Карри и просил ему перезвонить.
На мой звонок никто не ответил.
Накануне ночью я вернулся очень поздно и не повидался с Моной и Квинном. Наверное, они все еще спят.
В квартире царила зловещая тишина. Видимо, для Джулиена и Стеллы тоже еще было слишком рано. Или, возможно, мой последний отпор отбил у Джулиена охоту к посещениям. Едва ли. Вероятнее всего, он восстановил силы и выжидал момент для нападения.
Я уже собрался снять трубку и набрать номер, который Майкл оставил охранникам, но тут увидел его внизу. Он шел к моему дому.
Я пошел его встречать. Сверкающий огнями вечер был полон ароматов, доносившихся из множества кухонных окон.
Я махнул охранникам, чтобы они пропустили Майкла.
Он словно обезумел. Та же белая «тройка», что и накануне вечером, только ворот рубашки расстегнут и галстук отсутствует. Весь мятый, грязный, взлохмаченный.
– В чем дело, дружище? – спросил я, протягивая ему руку.
Майкл тряхнул головой. Слова застревали у него в горле, мысли путались. На каком-то подсознательном уровне он закрыл от меня свои мысли, но в то же время постоянно обращался к моим.
Я провел его во двор. Майкл истекал потом. В саду было слишком жарко, следовало отвести его туда, где попрохладнее.
– Идем, – сказал я. – Поднимемся наверх.
Мона в прелестном платье голубого шелка и туфлях со шнуровкой до коленей появилась в дверях, когда мы подошли к задней гостиной. Волосы растрепаны: она только что встала с постели.
