Книга Петр и Феврония. Совершенные супруги - Дмитрий Володихин

И вновь мы задаемся вопросом: какова же роль Февронии? Что она делает в символическом смысле, исцеляя Петра? Выше уже говорилось: она играет в «Повести…» роль мудрой девы, наполнившей свой светильник елеем добродетели. В тексте мы не находим явных символов елея, но читаем его между строк, отталкиваясь от слова «помазание».

Таким образом, цитата из апостола Павла как бы прорастает сквозь сюжетную канву «Повести…» — от предисловия к моменту исцеления князя.

Вглядимся в следующую цитату из предисловия (2 Кор. 6: 5–7) — задающую путь христианина сквозь скорби и тяготы ради Христа. Чтобы лучше понять ее смысл, стоит вчитаться в строки, которые ей предшествуют, — но не в «Повести…», а в самом послании апостола Павла коринфянам.

Процитируем начало соответствующей (шестой) главы этого послания в синодальном переводе: «Мы же, как споспешники, умоляем вас, чтобы благодать Божия не тщетно была принята вами. Ибо сказано: во время благоприятное Я услышал тебя и в день спасения помог тебе. Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения. Мы никому ни в чем не полагаем претыкания, чтобы не было порицаемо служение, но во всем являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах…» (2 Кор. 6:1–6) и т. д.

Имеется в виду благодать дара Святого Духа, который принимает человек при крещении. Апостол призывает учеников пронести дар крещения через все трудности и тесноты жизни, и не просто пронести, а дать ему раскрыться, сделать всю жизнь христианина проповедью Благой вести.

Вернемся вновь к чинопоследованию крещения. В настоящее время к нему присоединяются так называемые «обряды восьмого дня». В ранней традиции они совершались после евхаристии. Они состоят в отирании мира и пострижении волос на голове крещаемого. Смысл данных священнодействий таков: тот опыт инобытия, состоящий из крещения, миропомазания, евхаристии, который пережил новокрещеный, должен иметь конец. «Новокрещеные должны вернуться в мир», чтобы «свидетельствовать о Христе в мире, спасением которого Он является»[212]. Пострижение же волос является символом послушания и жертвы: в падшем мире они являют путь к восстановлению утраченной связи с Богом.

Именно такое обращение к миру и шествие «в скорбех… в нестроениих, трудех… в разуме, в долготерпении, во благости, в Дусе святе, в любви нелицемерне, в словеси истинне, в силе Божии» (2 Кор. 6: 5–7) мы видим в «Повести…». Святые Петр и Феврония действительно много перемещаются, путешествуют: в поисках Агрикова меча святой Петр выходит за пределы града, после битвы он отправляется на поиски врача, а святая Феврония покидает родной дом; они вместе вынуждены уехать из Мурома, потом вернуться, переселиться в монастырь и уже оттуда отправиться дальше… Но главное не сам факт перемещения в пространстве, главное другое: на этом пути они претерпевают трудности, приносят большие и маленькие жертвы: болезнь князя, притеснения княгини боярами, изгнание супругов из Мурома. В благополучное время они не забывают о жертвенности и нищелюбии. Наконец, предают самих себя в руки Божии, оставив княжеский престол и всё мирское. Последней радостной жертвой было, пожалуй, рукоделие Февронии: шитье воздуха для храма.

В «Повести…» речь идет о православных князьях; к тому же о Петре Муромском известно, что он любил уединенно молиться[213]. Спрашивается: для чего вводить крещальный мотив в повесть о православном государстве, о православных — вот уже много поколений! — жителях Мурома?

Думается, ответ на этот вопрос можно найти в самой тайне крещения. Оно дается как дар, и ничто не может этот дар отменить или же лишить силы, даже самый страшный грех. Но при этом таинство крещения является также и неким «авансом» — образом Спасения, который человек призван воплотить в своей жизни.

В неоднократно упоминавшемся житии Евстафия Плакиды таинство крещения также играет ключевую роль. Евстафий с семьей принимает крещение и через некоторое время слышит Божий глас (этот отрывок приводится нами в переводе): «Блажен ты, Евстафий, ибо принял баню моей благодати; теперь ты стряхнул с себя тленного человека и облекся в нетленного. Ныне же проявится дело твоей веры. Поскольку ты отошел от дьявола, он стремится устроить тебе какое-нибудь бедствие. Если перенесешь это несчастье, примешь венец победы»[214].

То есть человеку, принявшему крещение, еще нужно принять бой с бесом, призвав Божью помощь (потому что человеческих сил на этот бой не хватает); только так победа и исцеление, принятые в крещении, закрепятся и приумножат славу Бога.

Если проследить духовный путь князя Петра, то мы увидим разнообразные битвы, одоления… Каков при этом путь Февронии? Мы уже говорили: она подобна мудрым девам из Евангелия от Матфея, наполнившим свой светильник елеем добродетелей и готовящимся войти в Царствие Божие (Мф. 25: 1–13). Феврония не совершает решительных побед, подобно князю Петру, но ее служение не менее важно: ее добродетели оказываются нужны именно тогда, когда духовное состояние князя находится в опасности.

Дьявол устраивает им «бедствия», покушается на их целомудрие, заставляет делать трудный, порой унизительный выбор. Петр, колеблясь, Феврония же, давая ему добрые наставления, вместе проходят узкой тропой через все испытания и торжествуют над сатанинскими лукавствами.

«Повесть…» говорит читателям — и книжным, и некнижным: крещение — благое начало трудного пути для всякого христианина. Таинственная победа в темных водах Христа над змеем-дьяволом ведет к «бане пакибытия» — очищению, исцелению, просвещению верующего — и, наконец, к его спасению. Шествие по этому пути исполнено трудов, испытаний, смирения, но другого пути нет. Все иные к спасению не ведут.

Ничего более важного в «Повести…» нет. Здесь суть ее, альфа и омега. Тот смысл, ради которого нагорожены все «приключения», — Бог весть, до какой степени претерпевали их исторические Петр и Феврония. Таким образом, «Повесть…» — напутствие в самом прямом значении этого слова. А святая чета — путники, благополучно прошедшие по трудной дороге до самого конца.

Вот и вся «высокая тайна» этого выдающегося произведения русской литературы.

Вроде бы просто…

Как просты любовь или Святая Троица — на первый взгляд.

Глава 8

МОСКОВСКОЕ ЦАРСТВО СКВОЗЬ ПРИЗМУ МУРОМСКОГО КНЯЖЕСТВА

Сколько историков склонялись к тому, что «Повесть о Петре и Февронии» по большей части фольклорное повествование! Цитаты из их книг и статей приводились нами не один десяток раз. Но даже сторонники подобного взгляда на это произведение порой отступали от своей позиции и «привязывали» повествование к совсем не фольклорным реалиям русской жизни XVI столетия. Точнее говоря, к временам правления Ивана Грозного.