Книга Отравительница - Виктория Холт

Не следовало ожидать, что де Гизы позволят событиям и дальше развиваться так, как они развивались непосредственно после смерти короля Франциска. Герцог и кардинал поняли: подобная ситуация сложилась потому, что, как и другие окружавшие Катрин люди, они недооценили силу королевы-матери.

Неожиданно использовав Бурбонов в борьбе против де Гизов, она поймала последних врасплох, но это, несомненно, можно было изменить; де Гизы решили нанести первый удар по чувствам Катрин. Весь двор знал, что она души не чает в Генрихе; говорили, что он «дороже ей правого глаза». Значит, Генриха следует забрать у Катрин; она не получит его назад, пока не поймет, кто истинные хозяева Франции.

План герцога был простым; к его осуществлению он привлек собственного сына Генриха. Никого на свете герцог не любил так сильно, как своего старшего сына, и юноша отвечал ему взаимностью. Герцог Франциск видел в Генрихе де Гизе, в настоящее время принце Жуанвилле, копию того подростка, которым был когда-то он сам. Их внешнее и внутреннее сходство казалось удивительным даже для отца и сына. Юный Генрих охотно умер бы по приказу отца, и герцог Франциск с такой же готовностью отдал бы свою жизнь за сына. Поэтому герцог знал, что может без риска поделиться с Генрихом своим планом похищения другого Генриха, сына Катрин Медичи.

— Мы не причиним ему вреда. Только проучим его мать.

Но Генрих де Гиз не испугался бы, узнав, что она причинят вред принцу. Он не любил принца, презирал его, считал женственным созданием, полным антиподом его самого и Франциска де Гиза.

— Не говори об этом никому… даже Марго.

Он украдкой улыбнулся отцу, герцогу Франциску, когда тот, согласно их плану, подошел к детям со своим другом и сообщником, герцогом Немурским.

Герцог Немурский заговорил с маленьким принцем, в то время как герцог Франциск отвернулся и стал беседовать с сыном.

— Добрый день, принц, — сказал герцог Немурский.

— Добрый день, — ответил принц; он коснулся ушей, чтобы убедиться в том, что серьги на месте.

— Какую веру ты исповедуешь, мой принц? Ты — папист или гугенот?

Хитрые глаза Медичи внимательно посмотрели на герцога. Принц Генрих был умным мальчиком, он знал, что волнения в этой стране возникли из-за религиозных противоречий. Стоило герцогу затронуть эту тему, как Генрих насторожился.

— Я исповедую ту же веру, что и моя мама, — произнес он сухим тоном.

— Это хорошо, — сказал герцог. — Значит, ты — послушный сын.

Теперь пришел черед заговорить юному Генриху де Гизу. Подбежав к принцу, он сказал:

— Мой отец берет меня в замок Лоррен. Я приглашаю тебя поехать с нами.

Принц Генрих перевел свои итальянские глаза с герцога на юношу.

— Мама не захочет, чтобы я покинул моего брата, короля.

— В Лоррене будет весело, — не сдался Генрих де Гиз. — Там ты будешь главным лицом. А здесь ты всего лишь брат короля. У моей мамы великолепные драгоценности. Я уверен, тебе очень понравятся ее сапфиры.

— Какие сапфиры? — с интересом спросил принц Генрих.

— Самые разные. А еще у нее есть красивые итальянские наряды. Мы откроем ее шкафы и облачимся в них. Ты должен поехать с нами.

Глаза принца Генриха засверкали, потому что больше всего на свете он любил переодеваться. Он захотел услышать больше о туалетах и нарядах герцогини де Гиз.

— Поехали с нами, ты все сам увидишь, — лукаво произнес Генрих де Гиз.

— Хорошо, — сказал принц. — Только ненадолго.

Франциск де Гиз ласково, одобрительно сжал плечо сына; мальчики отбежали в сторону.

Когда взрослые уже не могли их услышать, принц недоверчиво спросил Генриха де Гиза:

— Почему мы едем без разрешения моей мамы?

— О… но это короткий визит, он быстро завершится. Нет необходимости беспокоить ее.

— Пожалуй, я не поеду, не получив разрешения у мамы.

Генрих де Гиз забеспокоился; решив сделать приключение более захватывающим, он прошептал:

— Это будет потрясающей забавой. Мы выберемся из дворца через окно; на дворе нас будет ждать карета, которая повезет нас в Лоррен.

Принц задумался; он не любил грубые мальчишеские игры так сильно, как его приятель. Генрих де Гиз был еще мальчиком; ему не пришло в голову, что такой способ бегства испугает принца. Генрих Валуа понюхал свой надушенный платок, изучающе поглядел на кольца, украшавшие его пальцы. На губах мальчика появилась хитрая улыбка, и он, улучив удобный момент, побежал к матери.

Она нежно обняла его; с ним, в отличие от других своих детей, она забывала об этикете.

— Мама, — в его глазах появилось лукавство, — я должен покинуть мои покои через окно, чтобы сесть в карету и поехать в Лоррен; там я смогу посмотреть туалеты, и драгоценности герцогини де Гиз.

— О чем ты говоришь, мой дорогой?

— Такой план они придумали.

— Кто, мой дорогой? О чем идет речь?

— Это сказал мне Генрих. Его отец находился рядом и господин де Немур — тоже. Они спросили меня, папист я или гугенот, и я ответил, что исповедую ту же веру, что и ты. Они пригласили меня к себе в Лоррен; мы должны вылезти через окно и сесть в карету. По-моему, такое поведение является неприличным для принца.

Катрин крепко обняла сына.

— О, мой дорогой. Мой мудрый и умный мальчик. Как правильно ты поступил, сразу же придя к маме!

С этого дня она не выпускала сына из своего поля зрения. Они напугали ее. Они хотели похитить Генриха. Опасные люди! Она сама поставила себя в рискованное положение, открыто заключив союз с Бурбонами.

Когда через несколько дней Катрин столкнулась лицом к лицу с Франциском де Гизом, она вновь осознала силу этого человека. Он сердился на нее, потому что его план похищения принца провалился; он перестал доверять Катрин, увидел в ней другую женщину, непохожую на то кроткое создание, которым он считал ее раньше.

Глаз Франциска над шрамом заметно увлажнился: его безжалостный, решительный рот окаменел.

— Мадам, — резким тоном произнес он, — я и мои друзья позволили вам стать регентом Франции, чтобы вы могли защищать веру. Если ваши намерения изменились, другие люди — принцы королевской крови, мудрые государственные мужи, — готовы взять на себя ответственность, лежащую на вас.

С чуждой ей прямотой Катрин спросила:

— Вы, господин де Гиз останетесь верны мне, если я вместе с моим сыном изменю веру?

— Нет, мадам, — искренне ответил герцог. — Не останусь.

— Тогда вы недостаточно преданы короне.

— Пока вы с королем храните верность религии ваших и моих предков, я готов отдать жизнь за ваше дело.

Она ни на мгновение не усомнилась в правдивости его слов. Она увидела фанатичный блеск в глазах герцога; за последние годы она познакомилась с фанатизмом. Значит, могущественный герцог, поборник строгой дисциплины, великий солдат, был так же фанатично религиозен, как и те люди, которых пытали и сжигали на костре.