Книга Успеть изменить до рассвета - Анна и Сергей Литвиновы

Навигатор и тот потерялся.

Хайвеи на его экранчике расползались в разные стороны, как лобстеры.

Машины неслись справа от шоссе, слева, сверху, снизу.

Наконец она вырвалась на оперативный простор. По обе стороны от скоростной магистрали потянулись облетелые дубы — но чувствовалось, что они не лес, а лишь декорация, шумозащитная полоса. Вокруг были обжитые места — об этом свидетельствовали то группка небоскребов‑боровичков на горизонте, то мелькнувшая железнодорожная станция с огромной стоянкой, полной машин, то указатели, то и дело сообщавшие о съездах и проезжаемых городках.

На полпути Варя съехала на заправку. По размеру она превосходила обычные наши раз в восемь. Внутри имелся не только огромный туалет — женский, к примеру, на десять кабинок, — но и три‑четыре полупустых кафетерия, сувенирный магазин, газетный киоск. Внутри заправки лениво ползали двое‑трое пользователей. Создавалось такое впечатление, что возводилась она на вырост, с огромным запасом — даже если раз в десять увеличить поток покупателей, все равно они в ней потерялись бы. Тут же, привлеченная рекламой, Варя взяла пару бесплатных журналов. Они предлагали купоны на небывалые скидки в гостиницы на пути.

Нашла одну в конечной точке своего путешествия — какая‑то «Инн ин зе сквэа» в Фолмуте предлагала на сегодня и завтра дисконт в семьдесят процентов, всего тридцать девять девяносто за номер, паркинг бесплатно. Спросив в кафетерии пароль от вай‑фая, Варя зашла на сайт гостиницы и забронировала номерок. Пришло подтверждение — это как‑то сразу прибавило уверенности в своих силах: одно дело ехать неизвестно куда, неизвестно к кому, и совсем иное, если в конце пути тебя ожидает свой личный кров.

В навигаторе она с удовольствием поменяла конечную точку назначения на адрес гостиницы. Генеральное направление осталось тем же, но путь оказался на семь миль короче.

Наконец, пару раз под конец заплутав, сбившись с пути, она прибыла к месту своего назначения. Типичный американский двухэтажный белый домик, пустая парковка, звездно‑полосатый стяг на флагштоке. Толстая девочка‑подросток в роли портье во все глаза смотрела на русскую постоялицу. Дала ключ‑карту, объяснила, куда идти. На улице ветер с океана выдувал глаза. Вокруг расстилался беленький, двухэтажный приморский городок. Типичный несезон. Ни единого прохожего. Вяло, с разрешенной скоростью двадцать миль в час, редко‑редко проползали авто местных жителей.

Варя приняла ванну, подсушила волосы, примерила новое платье. Оно село как влитое и сразу добавило красоты и уверенности в себе. Уложилась, подкрасилась. А там, оказалось, и выезжать пора.

До того момента девушка как‑то особо не волновалась по поводу грядущей встречи с олигархом в пустынном доме. Другие заботы — взять машину, доехать, не заблудиться — переполняли ее. Но тут перспективка встречи с Корюкиным тет‑а‑тет встала перед ней во весь рост, и от этого дрожь пробрала, аж зубы заклацали. Чтобы успокоиться, Варя подышала по системе йогов: на шесть счетов вдох, на два пауза, на восемь выдох, на два пауза. Это помогло, но не слишком.

Варя выдохнула на все десять счетов и сбежала вниз, к машине.

Дом олигарха — красивый и даже еще красивее, чем на фото в Гугле, — возвышался над обрывом на берегу океана.

Подъездная дорожка, безо всяких ворот и заборов, подвела Варю прямо к крыльцу. Особняк оказался обитаемым — почти во всех окнах горел свет. На лужайке у дома стояли две машины. Одна — довольно щегольской, ослепительно‑белый «Рейнджровер». Вторая — ничем не примечательный «Форд Мондео». «Рейндж» — машина по американским меркам крутая, — подумала Варвара. — Ясно, прибыл в ней Корюкин. А вот в «Форде» кто? Прислуга? Или заплечных дел мастер?»

От этой мысли пробрала дрожь. Впрочем, Центр знает, где она, не будет же олигарх таким дурачком, что… Насильно не додумав до конца, Кононова запарковала свой «Мицубиси», крепкий середнячок, среди машин. Проверила себя в зеркальце — «выгляжу великолепно!» — и выбралась наружу. Ветер ледяными иглами впился в кожу. Неумолчно ревел близко расположенный океан, ряды белых барашков мерцали сквозь темноту до самого горизонта. «Ох, от такого ветра любая тушь, хоть и «Диор», может потечь!» — подумала Варя и бросилась к крыльцу.

Нажала на звонок — в доме загудел электрический колокол. Дверь растворилась. На пороге ее встречал сам олигарх. Одет дорого, но просто. Кашемировый свитерок, слаксы, яхтенные туфли. Молча посторонился, дал ей дорогу. Ни тебе «Добрый вечер», ни «добро пожаловать» — как будто с него за каждую фразу по сотне баксов берут. Впрочем, когда закрыл дверь, раскошелился: «Прислугу я не вызывал, поэтому, как говорят друзья‑американцы, хэлп еселф»[14].

«Произношение так себе, очень российское, твердое, каждая буквочка проговаривается — а может, это он специально свой прононс утрирует? Типа: да, скифы мы».

Варя, в рамках «хэлп еселф», сама стянула с себя пальто — магнат отошел, даже ни тени желания помочь даме. Вешалки не видно — ладно, бросила верхнюю одежду на спинку дивана. Исподволь огляделась. Дом, конечно, большой, но ничего особенного. «Видывали и не такие, видывали». На первом этаже — огромное пространство, высокие окна на все четыре стороны. С одного края — океан, темный, с белыми барашками. С противоположного — лес. С третьего и четвертого — лужайка. Деревянная лестница ведет наверх — видимо, в спальни. Столовая группа: дубовый стол, вокруг — двенадцать стульев. Стол не накрыт, потчевать никого здесь не собираются. Огромный телевизор, подле него, покоем, расположился кожаный диван. Светятся, полыхают, потрескивают дрова во внушительном камине. Бар раскрыт, в нем мерцают хрустальные графины с янтарными, темно‑дубовыми и прозрачными напитками. Да! Еще чучело медведя — на задних лапах, с подносом в лапах передних. И шкура другого медведя, белого, перед диваном. Тоже не бог весть что.

Словом, жилище не миллиардера, а топ‑менеджера рекламной фирмы с Мэдисон‑авеню или преуспевающего корпоративного юриста. Самого Корюкина впечатление, которое произведет его жилище на Варю, явно не волновало — да и наверняка не один это у него дом. Богатей лениво подошел к бару, плеснул себе в хрустальный бокал коньяку, сделал ей приглашающий знак — дескать, наливай чего хочешь.

И тут откуда‑то из‑под лестницы вышел еще один персонаж — по‑американски подтянутый и краснорожий, в явных летах, с залысинами и крашеными волосами, но что‑то в нем чувствовалось неуловимо российское, точнее, даже бывшее советское. Одет с небрежностью представителя академических кругов: вельветовые джинсы, рубашка с открытым воротом, пуловер крупной вязки, мокасины. По виду, по манерам новая персона явно занимала подчиненное положение по отношению к миллиардеру. Не слуга, конечно, но в данной связке, совершенно понятно, ведомый.

— Знакомься, — проговорил олигарх, адресуясь к Варе, — это профессор, дважды доктор медицины и философии, Иван Степанович Рябчинский. Мозг того самого нашего предприятия, по поводу которого ты приехала.