Книга Однополчане. Спасти рядового Краюхина - Валерий Большаков

– Так тебе и надо!

«Мессершмитт», оставшийся в одиночестве, выпустил очередь и улетел, а подбитый неожиданно развернулся в воздухе и, неуправляемый, врезался в «Ганомаг». Два взрыва слились в один, воздушной волной Тимофеева повалило на траву.

– Там же Остап! – крикнул Николаенков.

– Нету больше Остапа, – глухо проговорил Доржиев.

Тимофеев серьезно кивнул. Он видел, как Подало исчез, бросая пулемет, юркнул вниз, пытаясь покинуть бронетранспортер, но не успел – на- крыло.

– Жалко, – вздохнул Гера, глядя на пожар.

– Жалко, – признал Виктор. – Пошли скорей, а то налетят сейчас, будет нам.

– Пошли, – кивнул Николаенков.

* * *

Дальше лес расступался, освобождая место для маленькой равнинки, поросшей травой и редкими кустиками. Вот здесь танков было – десятки!

Сгоревшие, иногда без башни или с башней, накренившейся так, что орудие упиралось дулом в землю.

После дождя по горелой броне расходились ржавые потеки.

Перебежать луговину от одного лесного массива до другого удалось под защитой танков – короткими перебежками. От «тройки» к «четверке» (хотя, если честно, Тимофеев не мог распознать, какой из танков относится к «Т-III», а какой к «Т-IV»), пока не шмыгнули под защиту деревьев.

– Ну, и бились тут… – пробормотал Гера.

– Да уж, – буркнул Тимофеев.

– Дали жару, – кивнул Николаенков.

Вскоре впереди посветлело, и Виктор выглянул на место вывала и пожара – тут рухнул немецкий самолет, от которого один хвост остался, все остальное – в распыл.

Шагая по гари, переступая куски гнутого, перекрученного дюраля, осколки битого стекла, выдранный мотор с загнутыми лопастями, Тимофеев представлял, как тут было жарко, хотя и дождь шел – после сражения прошло не более чем пара дней.

Из леса окруженцы выглянули на разбомбленные позиции артиллеристов, а дальше тянулись окопы. Кое-где виднелись груды тряпья…

Нет, Витенька, не тряпки это, а люди. Мертвые. Павшие.

Склоняя головы, словно стыдясь своего статуса, беглецы зашагали дальше.

Шли весь день, следуя от одного поля боя к другому. Уже под вечер, когда Жорож стал посматривать вокруг, ища место для ночевки, из зарослей донесся спокойный и ясный голос:

– Стоять!

Глава 19

Другой фронт

Это случилось 8 октября.

Марлен только что вернулся с задания, основательно продрог и потому грелся у гудевшей буржуйки, от которой несло теплом и запахом смолы.

Немец остервенело рвался к Москве, и лишь один Исаев, не считая Краюхина, знал точно, что парад на Красной площади вермахту не обломится.

Тут в землянку просунулся лейтенантик с красными от холода ушами. Придерживая фуражку, он пригнулся под низко нависавшей притолокой, огляделся и сказал:

– Мне нужен младший сержант Исаев.

– Это я, – поднялся Марлен.

– Вас вызывает генерал-майор Панфилов.

– Бегу.

Когда Исаев выскочил из землянки, всякие мысли вертелись у него в голове, но всё вокруг надежды: наконец-то? А вдруг?

Вокруг все были заняты – укрепрайон предоставил неплохие условия, чтобы разместить кочевавших военных, но работы не были закончены. Многое приходилось доделывать, доукреплять, достраивать.

Красной Армии очень и очень не хватало времени. Время – вот что было основным дефицитом. Не было обученных кадров? В войска не поставлена новая техника? Промышленность не набрала нужного темпа? Все упиралось в нехватку времени, в жесточайший цейтнот.

Если бы, как и надеялся Сталин, немцы обождали с войной до весны 42-го, случился бы совсем иной расклад. А так…

Модернизация и перевооружение только-только начались, и на тебе! К сожалению, о состоянии РККА немцы как раз знали, поэтому и поспешили напасть, пока Красная Армия не обновилась как следует, не пересела на новые танки и самолеты.

Обернувшись в сторону передовой, Исаев покусал губу.

Полчища… Именно, что полчища. Тевтонская орда.

Прет и прет, ломит и ломит. Против лома нет приема?

Ошибаетесь, истинные арийцы…

Марлен кивнул часовому у дверей генеральской землянки и вошел, низко поклонившись дверному косяку.

Маленькое окошко пропускало вовнутрь немного света, но видно было неплохо. Панфилов восседал за столом и улыбался, а вокруг бегал пожилой мужчина в кителе инженер-контр-адмирала, махал руками и выкрикивал:

– Это же прорыв! Революция в науке и технике! Это подъем! Да к нам со всего мира выстроятся в очередь, клянчить будут, чтоб мы им продали наши машины, наши приборы!

Улыбаясь (надеялся не зря!), Марлен отдал честь.

– Младший сержант Исаев прибыл по вашему приказанию!

Инженер-контр-адмирал круто развернулся.

– Это вы делали записи в этой тетради? – Он потряс той самой «премудрой тетрадкой», над которой изрядно потрудились Марлен с Михой.

– Мы, Аксель Иванович, – улыбнулся Исаев. – Я и мой друг Миша Краюхин.

– Ах, простите! – смутился инженер. – Я даже не представился: Аксель Иванович Берг. А откуда вы меня знаете?

– Вас, Аксель Иванович, можно по праву назвать одним из выдающихся советских радиоинженеров. Я тоже, скажем так, причастен к радиотехнике. Мы с Мишей долго беседовали с тем немцем. Многое в тетрадку просто не вошло, но память у меня хорошая. Записывал как раз Краюхин, у него разборчивый почерк.

– Простите, как вас звать?

– Марлен. Этого достаточно.

– Вы хоть понимаете, Марлен, что скрыто в этой тетради?

Исаев снова улыбнулся.

– Ну, если продолжать ваши сравнения на букву «П»… То это действительно прорыв. Прогресс. Победа.

– Именно! Именно!

– Самое главное в этих записях, на мой взгляд, это полупроводниковые приборы. Помните, как наш Лосев изобрел кристадин? По-моему, он тогда первый отказался от ламп в пользу кристаллов. А тут – транзистор! К нему подбираются американцы, но их прибор пока что никуда не годится, хотя они уже и дошли до p-n перехода, а вот мы можем преуспеть и обогнать всех!

– Вы сказали – p-n?

– Ах, да, это сокращенно от «позитив» и «негатив», положительного направления проводимости и отрицательного.

– А транзистор?

– Это из двух слов сложилось – «трансфер», то есть передача, и «варистор» – управляемое сопротивление. Электронные схемы на транзисторах не только прочны, в отличие от ламповых, не только экономичны, работая в напряжении карманного фонарика, главное – их можно делать сколь угодно миниатюрными. Вплоть до размеров песчинки, хотя, конечно, такие схемы нужно собирать лишь под микроскопом…