Книга Выбор профессии - Александр Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
...
«Народная любовь – она приятная. Потому что ты понимаешь, что работаешь не вхолостую и не впустую. Потому что артист без публики, без зрителя – это дурдом! Поверьте, приятно, когда понимаешь, что чего-то стоишь в этой жизни, что ты несешь людям добро, а тебе отвечают любовью. Это дает возможность жить, творить».
Где реально стоял полк и ждал слова Колчака, чтобы как-то ободриться перед этой страшной атакой. Ощущение было – восторга, боли, счастья! Или вот незабываемый эпизод, когда снималась финальная сцена в “Есенине”. Я пришел в гостиницу, а заснуть не мог, потому что накануне были ночные съемки, тяжелейшие. Мы снимали сумасшествие. Когда я наконец заснул, Иришка, моя жена, немедленно меня разбудила в ужасе. Я лежал в такой же позе, как Есенин на посмертной фотографии. Опасные, конечно, грани, очень опасные. Я тогда подумал, что начинаю свою жизнь как-то “подминать” под то, что уже “прожито” моими персонажами. Так можно заиграться довольно серьезно. Но, как вы понимаете, для мужика любая опасность – это адреналин, еще больше возбуждает. А потому каждый раз кидаешься как в омут с головой, не зная, вернешься или нет. И все же, получив его, хочется вернуться назад…»
В 2012 году Безрукову – тридцать восемь. К списку сыгранных им поэтов добавился Владимир Высоцкий. Все так же счастливо женат, ездит теперь на черном джипе «Мазда»: «Такие не воруют, и на бордюрах парковаться можно. Нет, я не нарушитель злостный, по встречке не езжу. Но как в Москве иначе?! Везде опоздаешь».
Он остается шутом и лицедеем, аскетом и фанатиком, берегущим себя для искусства. И одним из самых популярных отечественных актеров. Чему искренне рад: «Народная любовь – она приятная. Потому что ты понимаешь, что работаешь не вхолостую и не впустую. Потому что артист без публики, без зрителя – это дурдом! Поверьте, приятно, когда понимаешь, что чего-то стоишь в этой жизни, что ты несешь людям добро, а тебе отвечают любовью. Это дает возможность жить, творить».
И продолжать удивляться тому, что делает с человеком его профессия. Это ведь очень важно – уметь удивляться, уметь открывать новое в знакомом, казалось бы, вдоль и поперек деле.
Художник: работник искусств, отображающий окружающий мир или свое представление о нем при помощи разнообразных изобразительных приемов. Рисование – одно из древнейших занятий человечества. Зачастую мы можем узнать хоть что-то об истории и культуре древних цивилизаций лишь благодаря произведениям художников.
Сфера деятельности: изобразительное искусство – графика, живопись, фотография, кинематограф, театр, мультипликация, декоративно-прикладное искусство, реставрация, миниатюра, граффити, шоу-бизнес.
Необходимые навыки: среднее или высшее художественное образование, способность генерировать объекты, понимание эстетики – чувство прекрасного, выразительность, образное мышление, развитое воображение, знания в области дизайна.
В 1988 году в галерее Рональда Фельдмана в Нью-Йорке открылась выставка «Десять персонажей». В галерее нагородили тесных коридоров и комнатушек, в каждой из которых художник-концептуалист из Москвы Илья Кабаков прописал какого-то чудака. Один ничего не выбрасывал и весь мусор тащил к себе в комнату. Другой заставлял места общего пользования разной дрянью, объясняя остальным жильцам, а потом и товарищескому суду при жэке № 8 Бауманского района, что таким образом пытается приобщить своих соседей к прекрасному. Третий собрал мнения других о хламе, который он выставлял в коридор и о который эти другие, естественно, спотыкались. И сама-то «тотальная инсталляция» (а это была именно она – во всей красе, в первый раз) про странную коммунальную квартиру с ее комнатушками, серыми стенами и голыми лампочками казалась огромной кучей хлама, вещественного и словесного – бирок, объявлений, заявлений, объяснительных записок, инструкций, – вывезенного из душного советского общежития.
Всякий, кто с головой зарывался в эту кучу, извлекал из нее что-то свое. Например, лежащую на поверхности историю про советское коммунальное бытие, рассказанную с такой поразительной антропологической достоверностью. Или, скажем, историю великой русской литературы и маленького человека, столь ей любезного, который тут представлен аж в десяти экземплярах. Или же автопортрет в десяти частях художника Кабакова: человека, который никогда ничего не выбрасывал, собирал мнения других, описал свою жизнь через персонажей и улетел в космос из своей комнаты. Улетевший в космос персонаж спустя годы вообще стал выглядеть этаким романтическим двойником художника.
...
Вся история культуры делалась интровертами, но на смену им пришли другие существа, которые говорят, что ко всему надо относиться с точки зрения внешнего существования. Интроверт держится на трех важных вещах – памяти, фантазии и рефлексии. Последняя дает ему способность оценивать явление в ряду других. Экстраверт не обладает ни одним из этих свойств.
Инсталляцию про «Человека, который улетел в космос из своей комнаты» Кабаков придумал в начале 1980-х и даже успел построить до своего отъезда на Запад. Комнатка, кое-как оклеенная какими-то пропагандистскими плакатами, раскладушка, штиблеты на полу, мусор, болтающаяся на ремнях катапульта и дыра в потолке – все, что осталось от героя, чувствовавшего себя на Земле чужаком и мечтавшего слиться с энергетическими потоками Вселенной. Сюжет об удравшем в эмпиреи эскаписте прочитывался с разных точек зрения: общечеловеческой, философско-богословской, политико-диссидентской или сугубо художественной – как иронический реверанс русскому авангарду, всем этим председателям земного шара, мастерам сочинять картины межгалактического торжества социализма, сидя в своем коммунальном нужнике.
Сюжет этот оказался в сущности пророческим: вслед за персонажем улетел и сам художник. Из тесной московской мастерской, где рисовал альбомы про «В шкафу сидящего Примакова» и писал концептуалистские картины-стенды с графиком выноса помойного ведра, – в большой мир свободного искусства. Там малогабаритные стенды и альбомы развернулись наконец в «тотальные инсталляции» – в занимающие огромные выставочные пространства лабиринты из картин, объектов, текстов, звуков и света, где зритель идет по заданному художником маршруту и сам становится частью произведения. Кабаков не просто эмигрировал на Запад, как большинство его коллег по подпольному цеху в годы распада советской империи, смытых волной всеобщего интереса к антисоветскому андеграунду. Он как-то сразу вознесся в пантеон олимпийцев мирового искусства, собрав все полагающиеся по статусу регалии и перемещаясь по миру в темпе двадцати персональных выставок в год (что было бы невозможно без участия и продюсерской активности жены, которая последние десять лет включается на правах соавтора в состав дуэта «Илья и Эмилия Кабаковы»). Причем не маленьких галерейных выставок (если Кабаковы и выставляются в галерее, то ранга предприятия Барбары Глэдстоун – той, которая продюсировала Мэтью Барни), а больших музейных проектов. Потому что делать музейное искусство – это была для художника-персонажа Ильи Кабакова программа-максимум.
