Книга Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, не мёдом… – Понять своего начштаба мне не составляло труда. Ещё бы, вместо стремительного рывка к «столице» нам приходится отвлекаться на разбросанные там и сям гарнизоны китайцев и отрядов ихэтуаней. – Не знаю, кто у них такой умный, но, заставляя нас заниматься пешкоедством, он оказывает себе дурную услугу. – Видя лёгкое недоумение в глазах Ивана Тимофеевича, поясняю: – У Шоу Шаня тысяч тридцать наберётся с артиллерией. У нас, в Северной Маньчжурии, ну четыре, пусть пять тысяч, причём всех: и ополченцев, и казаков, и охранной стражи. И цицикарский губернатор об этом прекрасно осведомлён. Плюс отряды «боксёров», которые тупо бросаются вперёд на наши пушки и пулемёты, всё равно не жалко.
– Хм, мятежники выводят из строя полотно, – добавил Милютин, ещё раз промеряя расстояния до Цицикара. – А нам приходится тратить время, ресурсы, а самое главное, распылять силы, стараясь защитить как можно больше участков дороги.
– Да, и потому он не особо тревожится о поражениях своих отрядов. Вот только забывает, что его солдаты и офицеры начинают привыкать к постоянным поражениям от наших войск. – Я усмехнулся. – Плюс потихоньку возникает недовольство «боксёров», крестьяне, может, и необразованны, может, им и не хватает кругозора, но вот в житейской мудрости им отказать нельзя. Постоянные потери заставят мятежников относиться к губернатору с насторожённостью. А это уже потеря качества, количество войск уже может и не сыграть роли…
– Вы, Сергей Петрович, поклонник Драгомирова? – От удивления брови Милютина поднялись. Ещё бы, он был поклонником штыкового удара, и противник пулемётов считался в армии авторитетом. Но даже в конных командах его теории воспринимали как ретроградные, а уж в пеших командах, а тем более в батальоне…
– В его выкладках о моральном аспекте я полностью на его стороне. – Подполковник на мгновение задумался. – А насчёт всего остального… Знаете, Иван Тимофеевич, ведь Михаил Иванович реально смотрит на вещи. – Изумление моего начштаба было столь велико, что я улыбнулся. – Ну, не совсем, конечно, мои взгляды совпадают с генеральскими, но согласитесь, что производство патронов с бездымным порохом, как говорится, хромает на обе ноги. Я помню, как в прошлую войну по двадцать патронов на ствол считалось количеством весьма большим. А сотня – уже чрезмерным. Пулемёт же требует их тысячами. Вот он и задаёт вполне резонный вопрос: кто будет такое количество обеспечивать?
– Да, Сергей Петрович, не могу не согласиться, – признал сей факт Милютин. – И по остальному у нас хотелось бы лучше…
– Вот именно, потихоньку положение выправляется, – ухмыльнулся Дроздов. Успехи оружейного завода, им патронируемого и уже заставившего считаться с собой чванливых европейцев, были общеизвестны. – Плохо то, что уважаемый Михаил Иванович опирается на то, что у нас есть сейчас. – Он задумался. – Если всё оставить, как есть, то нас ждут поражения, – высказал он, на взгляд Ивана Тимофеевича, парадоксальную мысль. – Посмотрите на части корпуса и армии с флотом. Сравните вооружение, выучку, грамотность нижних чинов, наконец…
– Хм, – поперхнулся Милютин. – Ну, ведь подбор рекрутов в наши части…
– Что же вы замолчали? – ехидно осведомился подполковник. – Мы на голову превосходим флот, а об армии и говорить нечего. Вот только войны выигрывает простой солдатик, да и сейчас времена даже не прошлой войны. Сами видите, как прогресс шагнул вперёд. А мы живём представлениями прошлого века.
– Вы, Сергей Петрович, полагаете, что для нас наступает «последний и решительный бой». – Процитировав «Интернационал», Иван Тимофеевич удивлённо взглянул на своего командира.
Тот, услышав эти строки, дёрнул левой щекой (для знающих его людей это был признак нешуточного раздражения).
– Совершенно верно замечено, – с непонятной тоской произнёс Дроздов и что-то хотел сказать, но его перебил стук в дверь. – Войдите.
– Господин полковник. – Вошедший поручик Потапов держал в руках синюю папку. – Сообщение от генерала Гернгросса.
– Так, очень хорошо, вот они и попались, действуйте, Иван Тимофеевич, – протянул бланк телеграммы Милютину.
Тот, быстро прочитав, попросил разрешения удалиться. А я остался наедине со своими мыслями.
Если бы кто-нибудь умел их читать, то очень удивился бы, поскольку царский сатрап и душитель свобод искренне горюет о смерти революционера. На пару мгновений накатила апатия, бездумно глядел в окно и смотрел, как забегали вестовые, зашевелились, собираясь в походные колонны взвода… Достав папиросу и чиркнув, поднёс к её концу горящую спичку. Первая затяжка, говорят, самая вкусная, но только я её сейчас не почувствовал.
Как же ты, Ильич, не уберёгся-то? Глупо, от банальной пневмонии… Чёрт, ведь после Каплан выжил и руководил, эх! Да, мои современники (из XXI века, естественно) поняли бы влёт, что умер Ленин. Старик Крупский, Володька Картавый, да как его ещё ни называли, забывая, что только благодаря ему живут. Именно ЖИВУТ, а не стали белыми туземцами у господ европейцев. Много о нём гадостей наговорили, много мифов создали, но именно он в октябре 1917-го сверг потерявшую берега компрадорскую буржуазию.
Кстати, если кто думает, что Виссарионыч всё одно вытянет страну из той… куда её привели прежние правители, хочу разочаровать: Сосо Джугашвили умер в 1885 году, попав под фаэтон. Проще говоря, нету больше товарища Сталина, вот так! И если раньше у меня был ТЫЛ, и я знал, ежели что, то распасться стране не дадут, то теперь всё, знание будущего закончилось. Даже грядущая война с Японией, в том, что она будет (даже кое-какие документы имеются), у меня сомнений не было. Вот только КАКАЯ она будет, я уже не знаю…
– Господин полковник! – Голос адъютанта вернул меня в реальность. – Все готовы…
– Очень хорошо, передайте, чтобы выступали. – Привычным движением надел фуражку и подхватил карабин, ранец денщик закинет в штабную двуколку. – Действовать, а не заниматься самокопанием, – произнёс я своему отражению в зеркале.
Мимо меня проходила колонна китайцев, несмотря на немного потешный вид, который придавали им платки и соломенные шляпы, очень напоминающие канотье (на такой жаре очень хорошо помогавшие избежать теплового удара), смотрелись они довольно неплохо. Следующая за ними рота Меркулова (так, на всякий случай) щеголяла льняными «бурнусами», кои представляли обыкновенный чехол, крепящийся завязками на бескозырку или фуражку. Ничего нового, источник моего вдохновения можно увидеть на картинах Верещагина, посвященных завоеванию Средней Азии. Вот сводной роте десанта, успевшей догнать нас на станции Луй-цинь-шань-хэ, приходилось хуже всего, моряки в своей форме сильно страдали от жары. Вот тут я и ткнул носом мичмана: забота о нижних чинах лежит на их начальнике!..
Мичман Вырубов, шагавший во главе своего сводного отряда, с тоской ждал привала. Определенно фортуна решила над ним посмеяться. Когда он попал в число счастливчиков (на эскадре много молодых офицеров, а вот в десантные партии требуется не более десяти), втайне мечтал о подвигах и наградах. Мысленно он видел себя во главе атакующей цепи, захватывающей вражеское укрепление.
