Книга Сибирский аллюр - Константин Вронский

И едва сошел на берег, как попал на глаза двум казачьим стражам, что без лишних разговоров свалили его на землю. Когда же сообразили, что самого атамана завалили, чуть ли не взвыли в ужасе и досаде, но Ермак лишь похвалил их за рвение и тихо пошел к маленькой крепостце из ладей.

Машкова найти было несложно. Ермак осторожно обошел музыкально похрапывающего отца Вакулу, с усмешкой взглянул лишь на бесово безобразие – мордой Кулаков по-прежнему вжимался в образ Спаса на хоругви. И через пару шагов Ермак заметил завернувшегося в попону Машкова.

Атаман замер, с ужасом глядя на старого своего боевого товарища. Рядом с Иваном, под той же попоной, лежал «Борька». Оба были обнажены. Лежали, тесно прижавшись друг к другу. Ничего больше в темноте Ермак, разумеется, разглядеть не смог, он просто стоял и смотрел на могучие руки Ивана, крепко сжимавшие хрупкое тельце белокурого «Борьки», куренка махонького.

Молча, придавленный открывшимся ему, смотрел Ермак на товарищей. Он не кричал, не хватался за попону, за ногайку, которую по-прежнему носил за поясом. Нет! Он задыхался от безмерного разочарования, от захлестнувшей его печали. Друг, в котором он так заблуждался. Казак, который любит по ночам парнишку… это казалось столь непостижимым, что Ермак даже позабыл о своей жестокости.

«Я брошу их умирать здесь, – только и подумал он. – Пусть погибнут с честью в битве кровавой. Повесить-то мне Машкова и Борьку нелегко будет. Я не стану им помогать, когда татары налетят. Эх, Иван, Иван, и как ты только поступить-то так мог?»

Ермак отвернулся, подошел к отцу Вакуле и дернул его за нос. Поп, всхрапнув, подскочил на земле, мигом припомнив об огненном знаке на ягодице, и суматошно замолотил кулаками. Ермак крепко ухватил его за руки и усадил на землю.

– Это я, Вакула Васильевич, – негромко прошептал атаман.

– Ермак! – сразу же успокоился священник. Чудесное знамение дважды выдержать было бы трудновато, к тому же чудо болезненное, и прихожанам его все-таки не покажешь. – Что? Что случилось? Твой план битвы изменился?

– Добром прошу, на реку возвращайся, – негромко приказал Ермак. – А здесь ты наверняка погибнешь.

– А как же ребятки?

Ермак молчал, и молчание это было красноречивей любого ответа. Священник помотал кудлатой головой.

– Я ж их пастырь, – вздохнул он. – И я должен оставить их одних? Они под святыми знаменами бороться с басурманами вышли. Ермак Тимофеевич, за кого ж ты меня принимаешь?

– Значит, я трех товарищей зараз потеряю, – поник Ермак. Слова с трудом давались ему. – Я не знаю, что делать мне.

– Трех? – спросил поп настороженно. Вдалеке на востоке появились первые всполохи света, прочертившие черное небо. Начинался новый день. Робко пока начинался.

– Я волком одиноким теперь буду, Вакула, – Ермак поднялся на ноги, оглянулся на Машкова и Борьку. В темноте отсюда их было совсем не видно. «Как я заблуждался, – горько подумал он. – Они должны умереть. Честь казацкая дороже жизни стоит…»

Он пошел к берегу, сел в челнок и поплыл к казачьей флотилии. Там атамана уже дожидался Лупин.

– Видел Борьку-то?

– У Машкова он! – выкрикнул Ермак. – И с Машковым навек останется!

– Так он и в самом деле через реку переплыл?

– Да! Вот ведь как торопился к дружку своему любезному Ваньке! – сердце Ермака заходилось от боли. Безграничная ярость не давала вздохнуть спокойно. Теперь атаман жалел, что на месте не убил Машкова с Борькой.

– И… и ты вот так просто оставил их умирать? – прошептал в ужасе Лупин.

– Возвращайся на свою лодку и к своему алтарю! – страдальчески поморщился Ермак. – Тебе-то что, старый, дергаться? Ты у нас дьяк и коновал, но казаком отродясь не был! Оставь меня в покое, старик!

Пушкари уже высадились с тремя своими пушечками на землю и сейчас готовили к бою ядра и порох.

На горизонте свет, наконец, победил ночь, ярче сделалось небо, день скользил по зеленой степи. И в первых лучах солнца стал виден воинский стан татарский.

Шатры из грубо выделанных шкур, море коней, дымок сотен костров, лес копий.

Князь Таузан уже приказал воинам готовиться к скорому бою. Маметкуль ожидал ниже по Тоболу.

План Ермака отвлечь татар провалился. Кучумовы всадники были повсюду.

– Возвращаться будем? – спросил Кольцо. С ладей понеслось пение хоралов. Новый дьяк, Лупин, стоял у алтаря и пылко молился. Слезы текли по дрожащему, усталому лицу.

«Дочушка, – думал он с отчаянием. – Это конец. Ты знала это и стала женой Машкову… Храни вас Господь, ребятушки…»

– Возвращаться? – переспросил Ермак и гордо покосился на своих сотников. – А что, есть на свете такое слово, братцы? Я такого не слышал! Вперед – вот это по-казачьи!

С громким пением высаживались казаки на берег Тобола. К ним уже летели на маленьких быстрых лошадках всадники князя Таузана.

Глава десятая

СТРАШНЫЙ БОЙ

Машков проснулся только тогда, когда рядом с ним, кашляя и чертыхаясь, отец Вакула взялся устанавливать хоругвь с ликом Спаса.

Машков быстро натянул попону на себя и Марьянку.

– Утро доброе, батюшка, – улыбнулся он. – Чего с утра пораньше шумишь?

– Жратва наша походная убьет меня когда-нибудь! – пожаловался пастырь беспутных душ казачьих. – У меня в кишках точно черти резвятся! Подъем, казаки! День победы грядет! Аллилуйя!

В беззлобной перебранке друг с другом, заменявшей воинам утреннюю зарядку, никто и не заметил, как под попоной торопливо одевалась Марьянка. А когда ее увидели, перед казаками вновь стоял стройный, как тростиночка, посыльный «Борька». Машков все еще бегал по «крепостце» полуодетый, а лицо светилось счастьем. Счастьем ночи, исполнившей все его мечты, наполнившей блаженством его жизнь, радостью более сильной, чем медленно подползающая к ним смерть.

– Вон они, татары! – крикнул он. – Будьте внимательны, братцы! Пусть подойдут поближе, тут мы и пальнем так, что они точно подумают – земля-де их носить отказывается! Только спокойно, други, только спокойно!

А потом они поняли, что не одни на берегу. С лодок спрыгивали в воду их товарищи, готовили ружья и пищали, вытягивали ладьи на сушу, и стена крепостцы становилась все выше, даже самый лихой всадник не смог бы перескочить ее. Строгановская тактика покорения Сибири не лошадно, а на ладьях, оказалась мыслью гения.

Тысяча человек пронесла через Пояс Каменный настоящую деревянную крепость!

Кричали сотники, монахи, по одному на каждую сотню, сжимали в руках хоругви и стяги.

С мрачным видом в маленькой крепостце появился Ермак. Отец Вакула, сменивший к тому времени крест на пистоль и кривую саблю, с умиротворенным видом готовился к бою. Машков с Марьянкой присели за перевернутой ладьей и поглядывали на татарский лагерь.