Книга Право быть - Вероника Иванова

Приближается...

— Чем зачаровать человека, чем поймать его время в сети? Только словами, простенькими и маленькими, но их сила в единении, великая сила... Тук-тук, стукнут слова в ваши головушки, тук-тук, и вы не сможете не пустить их на порог, даже зная, что открываете двери самому опасному врагу. Так уж устроен человек, что слышимое наделяет большим доверием, чем видимое и осязаемое, потому что каждый звук, как порыв ветра, поднимает волну в крови, а волна обязательно ударится о берег, рано или поздно, наткнётся на берег разума и засыплет его песком или отхлынет, унося с собой выбитые из тверди осколки...

Кровь? Только она одна в ответе? Нет, не всё так просто, не может быть... Волны в крови расходятся не сами по себе, ими управляет сердце, а сердце в свою очередь подчиняется вспышкам в Кружеве Разума. Знахарка лукавит или попросту не знает истинной природы своего... Колдовства? Нет, ни малейших следов магии, ни крошечки, иначе я бы давно стряхнул с сознания липкую кисею заговорных слов. Вода, настоянная на травах и корешках, — это первопричина, несомненно. Что-то такое мы с Ролленой допустили в свою плоть, что-то, заставившее нас покорно внимать старой ведьме.

— Аюшки-баюшки, детушки мои, закрывайте глазоньки, забывайте сказанное... Тук-тук, стучатся мои слова, тук-тук, открываются ваши дверки, гости старые восвояси убираются, гости новые на их место садятся...

Ещё немного, и сознание уйдёт. Вернее, оно останется на месте, но какое-то время будет принадлежать не мне, и кто знает, что ещё натворит полоумная старуха? И как с ней справиться? Как прогнать из крови назойливый ритм? Я ничего не могу сделать. Ничего. Оно внутри меня, оно плоть от плоти моей, но я не хозяин сейчас собственному телу! А скоро потеряю власть и над душой...

Если бы я был драконом не на словах, а на деле, то никогда бы не стал игрушкой в руках знахарки, а значит, во мне больше человеческого, чем можно было предполагать. Человек... Люди слабы и в то же время могущественны, и даже немощная старуха способна подчинить себе всех, до кого дотянется своими словесными сетями. Подчинить. Оказаться в чём-то сильнее всех остальных. Сильнее людей. Вот только что мне за дело до всех живых существ мира, если знахарка... Сильнее меня.

Я не могу позволить ей одержать победу. Чего бы ни добивалась эта женщина, я не хочу отпускать сознание кормиться на её луга, не хочу... Не хочу чувствовать себя слабым. Не сейчас. Никогда.

Но что же остаётся? Если не хватает собственных сил, молят о заёмных, но мне некого молить, кроме... Человеку ведь не к кому обращаться, кроме...

Пресветлая Владычица, на милосердие твоё уповаю!

— Тук-тук, стучатся мои слова, тук-тук...

Тук-тук-тук. Серия коротких ударов, остановившая плавные завывания знахарки. Замедлившая, но не разорвавшая, хотя и на том спасибо. Спасибо за передышку, кто бы ты ни был, постучавший в дверь дома Иррун. Горстка минут, отвоёванная у... Смерти ли? Наши жизни старухе ни к чему, но жить, повинуясь её словам... Это было бы хуже небытия.

— Что стряслось, малышка?

— Беда у меня, бабуля. Беда бедовая, горе горькое.

Серебряные монетки сухо шуршат, потирая друг о друга бока. Во всём мире есть только один такой голос. Один на весь мир.

— Что за беда?

— Братик мой заболел, старшенький. Уж так заболел, что не знаем, останется жив или помрёт в одночасье.

Тук-тук-тук-тук. Кровь, казалось бы, надёжно приручённая песней знахарки, взволнованно вздрогнула и метнулась из стороны в сторону.

Тук-тук-тук-тук. Туки-тук. Один ритм умолк, зато другой, словно в насмешку, меняется с каждым вдохом, бесшабашно взлетая и тут же отчаянно падая, сложив крылья. Туки-тук. Хочется повернуть голову и посмотреть, с кем беседует старуха, хочется встретиться взглядом с тёмными очами, такими же вечно скучающе-недовольными, как и голос Эны, хочется спросить...

Почему ты пришла?

Потому что ты попросил.

Но ты не должна выполнять все людские просьбы, долетающие в синюю вышину.

А ты не должен глупить больше необходимого, но разве кто-то из нас во всём следует своему долгу?

Я не нужен тебе, ведь так?

Но я нужна тебе, не правда ли?

Сейчас — да.

А потом — нет?

Я не знаю.

Я знаю. Мы оба знаем, но каждый лишь своё. И это правильно, потому что понимать всех на свете — вредно.

Но я понимаю.

И понимая, позволяешь себя убивать?

И понимая, разделяю желание убийцы.

Ты не принадлежишь миру.

И мир не принадлежит мне.

Не забывай этого.

Не забуду.

Мир свободен.

И я свободен?

Решай сам. Но ты не видел ещё всех ликов свобода.

Всех? Их много?

Столько же, сколько сторон у зеркала, которое ты разбил.

И что будет, когда я узнаю все три стороны свободы?

Тогда ты ответишь на свой вопрос.

На который из многих?

Он сам выберет время и место своего рождения. А до той поры... Прощай.

Кого?

Своих обидчиков. Только помни: простить не значит смиренно подставить шею под нож. Прощение славно тем, что никогда не приходит без приглашения.

Значит, эту старушку...

Прощай.

На сей раз слово, небрежно обронённое Эной в моё сознание, могло означать что угодно, поскольку вслед за ним наступила тишина и внутри, и вовне. Знахарка закрыла дверь, вернулась к столу, взялась за новый пучок травинок и продолжила заговор:

— Тук-тук, старые гости уходят прочь, гости новые на порог сту...

— А разрешения хозяина эти новые гости спросили?

Женщина вздрогнула всем телом. Обернулась. Посмотрела на меня с тем выражением, которое я так не люблю и сам в себе, и вокруг. Со страхом.

— Как ты...

— Это не имеет значения. Я пришёл, чтобы спрашивать, а не отвечать. И я жду ответов.

Она стиснула пальцами край стола.

— Ответы? Какие...

— Как делается приворот?

— В Травяных рядах не занимаются...

— Это я уже слышал. От старосты. И он ведь не просто так направил нас сюда? Он знал, что вы поступите угодным ему образом, верно? Он знал, что вы... А что вы, собственно, пытались сделать?

Знахарка отвела было взгляд, но по некотором, приятно недолгом размышлении благоразумно решила, что человек, избежавший её чар, не удовольствуется одним лишь молчанием.

— Между нами и правда есть договорённость. Я помогаю старосте отваживать нежелательных покупателей, но не покушаюсь на их жизни! — Последним словам женщина уделила больше чувства, чем всей предыдущей беседе. — Я не убийца!