Книга Страна коров - Эдриан Джоунз Пирсон

– Так что вы думаете, Чарли? – донесся до меня голос доктора Фелча. Он теперь стоял у меня в дверях, ожидая ответа. – Как вы считаете, есть у нас какая-то надежда?

– Не знаю, мистер Фелч. Хуже, по-моему, и не бывает…

– Я вас предупреждал…

– Это верно. Но я, видимо, не осознавал, что все зашло так далеко. Кто вообще собирал этот отчет?

– Ваша предшественница. Она должна была собрать все черновики от конкретных завкафедрами и объединить их в единый документ. Но она тянула до последней минуты. И когда подала мне его на подпись, было уже слишком поздно. – Доктор Фелч протянул мне третий документ, длиной всего в шесть страниц. – Вот, – сказал он. – Это наш план отклика на замечания аккредиторов…

Я открыл его и на первой странице увидел таблицу, где перечислялись заключения аккредиторов и предполагаемые ответные меры колледжа. И это при чтении тоже не вызывало довольства:

1 Закон США «О недопущении возрастной дискриминации» (1975) запрещает дискриминацию по возрасту при реализации программ, частично или полностью финансируемых за счет государственных средств, за исключением программ, изначально направленных на поддержку той или иной возрастной группы населения; запрещает также возрастную дискриминацию при найме; действует параллельно с законом «О возрастной дискриминации при найме» (1967) и содержит оговорку о том, что имеющиеся в законе «О недопущении возрастной дискриминации» положения не следует толковать как корректировку положений закона «О возрастной дискриминации при найме».

Тщательно прочтя эту первую страницу, я пролистнул остальные в ужасе. Всего там было тридцать шесть существенных заключений, с которыми колледж обещал разобраться до следующего приезда комиссии в марте, и я, читая их и на каждом вжимая голову в плечи, обводил кружками те, что касались меня лично: рождественская вечеринка для всех преподавателей и сотрудников, которую я стану организовывать во имя морального состояния в кампусе; оценки с посещением занятий, которые я, очевидно, обязан проводить в надежде увеличить способность ключевого преподавательского состава к оценке действенности их оценок; и пересмотр декларации миссии, который обеспечит нам приведение в соответствие наших целей, а также достижение ощутимых, измеримых итогов. Все это невозможно было переварить за один присест, и, выходя в конце того дня из корпуса, я заглянул в кабинет к доктору Фелчу попрощаться.

– Ни на какие вечеринки сегодня не идете, Чарли?

– Не планировал, честно говоря. Но потом ко мне заглянула Гуэн. А потом зашел Расти. Поэтому я, кажется, согласился на обе. А вы?

– Я буду у Расти. Мы устраиваем эту штуку по Мерне, и я никак такого пропустить не могу. Кроме того, на другую меня как бы не приглашали. – Доктор Фелч рассмеялся.

– Я немного опоздаю, – сказал я. – Бесси заберет меня в семь тридцать.

– Бесси? О! Тогда мы, наверно, увидимся с вами обоими, когда приедете!..

У себя в квартире я принял душ и стал ждать, когда за мной заедет Гуэн Дюпюи. За стеной громко играла бухающая музыка, и я слышал частый грохот, визг и хруст стекла, словно там били тарелки. Меня предупредили насчет кафедры математики, и теперь я испытывал это на себе непосредственно. Последние две ночи они не давали мне уснуть допоздна своим весельем, воплями, гортанным визгом и стонами, судя по звукам, сексуального разгула половозрелых кошек. Стараясь заснуть, я накрывал голову подушкой и затыкал уши бумажными салфетками. Но ничто не помогало. Если так и дальше будет продолжаться – если шуметь не перестанут на выходных, а особенно если это затянется и в наступающем семестре, – придется серьезно поговорить с ними о черствости. Я содрогался от одной лишь мысли: мне никогда толком не нравилось конфликтовать, у меня с этим не складывалось, и я, как правило, стремился такого избегать, когда только можно. Но об этом я подумаю как-нибудь потом: к корпусу как раз подъехала машина Гуэн, и она уже сигналила, чтобы я спускался.

* * *

{…}

Если б любовь была чем-то легким, наверняка она б не стоила того, чтобы к ней стремиться. Ибо лишь то, что проистекает из мук больших усилий, поистине чего-то достойно. Как трудность родов у женщины, что приводят в мир ребенка, так и муки чьей-либо любви к жизни приводят в мир еще больше любви. И ровно так же, как семена стебелька сельдерея – единственное, что приводит к родам большего количества сельдерея, семена любви – единственное, что приведет к посеву еще большей любви. В великом огороде общинного колледжа любовь – сельдерей, ожидающий посева, там огурец расцветает на лозе, а хрупкая руккола, еще не распустившаяся, затаилась в своем уединенье перед разливом вод жизни.

{…}

* * *

Машина у Гуэн – желтая двухместная, как выяснилось, и я тут же ее опознал как машину Гуэн, когда этот маленький купе сразу после пяти подъехал под окна моей квартиры. Заслышав ее клаксон, я тут же направился вниз, и Гуэн потянулась, отомкнула дверцу и впустила меня. Глубокое сиденье было мягким и манящим, и меня так очаровало удобство всего этого, что я не сразу понял, насколько легка дверца ее машины по сравнению со всеми, какие мне в последнее время доводилось закрывать; к моему великому изумленью, дверца захлопнулась с яростным, костоломным грохотом.

– Чарли, – произнесла Гуэн спокойно и немедленно. – Автомобиль, в который вы сели, есть совершенное произведение человеческой инженерной мысли. Это не калитка загона. Пристегните, пожалуйста, ремень и в следующий раз будьте осторожнее…

Внутри машина Гуэн была безупречна, и когда она выезжала со стоянки, все чувства мои захватил аромат вечнозеленой хвои и корицы. Снаружи чирикали птицы кампуса, а пеликаны прохлаждались на берегах лагун так, словно с последнего раза, когда я их видел, не трогались с места. Кампус закрывался на ночь, и работники администрации уже выходили из кабинетов и направлялись к машинам. Минуту-другую мы ехали молча, а затем Гуэн посмотрела на меня вопросительно.

– Скажите же мне, Чарли, – произнесла она, стоило нам свернуть на главную дорогу, пересекающую кампус, и проехать мимо большого плавательного бассейна с одной стороны и Института Димуиддла с другой. – Как вам пока нравится Коровий Мык?

– Прекрасно, – ответил я.

– Правда?

– Вас это, похоже, удивляет.

– Так и есть. В смысле, что именно делает наш колледж таким прекрасным?

– Ну, мне очень нравится кампус. И лагуны замечательные. Все, с кем я успел познакомиться, очень мне помогали и были дружелюбны – они либо заходили ко мне в кабинет представиться и поделиться крайне разнородными впечатлениями о ценности моей предшественницы для мира… либо не жалели времени и показывали мне, как пройти в библиотеку, где однажды остатки ее пестрого книжного собрания перейдут по наследству потомкам.