Книга История Тевтонского ордена - Вольфганг Акунов

Вот для чего, вот для защиты от кого крестоносцы строили замки в землях, просвещенных ими светом Святого Крещения!

Крупнейшие из этих замков, возведенные во владениях Тевтонского ордена, – построенные согласно последнему слову тогдашней военной архитектуры фортификационные сооружения и твердыни этого форпоста христианства в языческих землях – по сей день достойны восхищения, как подлинные шедевры военно-инженерного искусства общеевропейского уровня. Между прочим, в своей структуре они служат великолепным отражением процесса возникновения и распространения огнестрельного оружия, являясь наглядным свидетельством быстрой, почти мгновенной реакции мастеров крепостного строительства на изменения, происходившие в военно-технической сфере. Так, например, план заложенного в ранний период деятельности ордена Пресвятой Девы Марии в Пруссии замка Торн (Торон, Торунь) и построенная около 1255 г. каменная замковая стена (сторожевая башня, или, по-немецки, «бергфрид»), была построена позже, в первой половине XIV в.) наглядно демонстрируют, что строители замка находились еще всецело в плену традиций строительства средневековых оборонительных сооружений эпохи до появления огнестрельного оружия. Вся система оборонительных сооружений замка Торн была ориентирована на фронтальный бой. Башня-донжон служила в первую очередь наблюдательным постом и последним укрытием на случай взятия замка, но в то же время имела лишь вспомогательное значение для поддержки главной линии обороны.

При строительстве орденского замка Нейденбург (Ниджица) во второй половине XIV в. военные инженеры ордена, однако, уже полностью учитывали принцип и важность фланкирующего огня для обороны замка. Достигнутая к тому времени огневая мощь метательного оружия (как ранних видов пушек и ручных бомбард, так и упорно не желавших уступать «железным змеям» пальму первенства дальнобойных арбалетов) уже позволяла простреливать из бойниц двух выступающих перед фронтом крепостной стены угловых башен все подступы к замку.

Что же касается орденских замков, построенных в последующий период, они-то предназначены прежде всего и по преимуществу для применения огнестрельного оружия. Это в полной мере относится, например, к возведенному в конце XIV – начале XV в. замку Бютов (Бытов). Четыре громадные угловые башни этого прямоугольного в периметре замка были изначально предназначены специально для обороны замка при помощи крепостной артиллерии. Нижние этажи башен снабжены бойницами для стрельбы из ручного, еще достаточно примитивного в описываемый период огнестрельного оружия (гандбюксов или гакенбюксов, то есть аркебуз-гаковниц). Эти «крепостные ружья» (аналог древнерусских «затинных пищалей») имели спереди на стволе мощный крюк (нем. «гакен», или «гак», отсюда «гакенбюксэ» (искаж. «аркебуза» – или «гаковница»), чтобы цепляться им за выступ крепостной стены и гасить отдачу при выстреле. Подобная мгновенная, бескомпромиссная реакция крепостных дел мастеров тевтонского орденского государства на появление новых видов военной техники является наглядным подтверждением того, что рыцари Тевтонского ордена своевременно осознали решающее военное значение огнестрельного оружия и соответственно сориентировали стратегию своего крепостного строительства.

Однако, невзирая на форменную «гонку вооружений», проводившуюся в орденском государстве на протяжении всего XV в. и на введение все новых усовершенствований в военно-технической сфере, рыцарям ордена Девы Марии не удалось предотвратить неизбежное. Социальный кризис, поразивший всю позднефеодальную Европу, не обошел стороной и прусское орденское государство. Прошло совсем немного времени – и орден, обессиленный внутренними неурядицами и спорами о вере, вынужден был склониться перед объединенной экономической мощью выросших под защитой ордена, но давно уже тяготившихся своей зависимостью от него богатых прусских городов и военно-политической мощью польско-литовской державы. Когда разразилась Тринадцатилетняя война (1454–1466), то ни пушки, ни превосходно вооруженные, неприступные замки не смогли спасти от поражения орденское государство тевтонских рыцарей в Пруссии, еще совсем недавно бывшее предметом восхищения, зависти и подражания для всей Европы.

Все это так. Но все-таки свою задачу воины Христовы выполнили – в Европе, в Африке, в Азии, на севере и юге, на западе и на востоке. Не зря и по сей день там высятся твердыни рыцарей Христовых! Они долгое время служили щитом Европы и всего христианства от натиска лютых нехристей-басурман. И забывать об этом никогда не следует.

Являлись ли орденские рыцари крестоносцами?

Как это ни покажется странным, члены военно-монашеских орденов не могли считаться крестоносцами по определению. Дело в том что, в соответствии с папскими постановлениями можно было «принять (взять) крест», то есть стать крестоносцем, только по благословению священнослужителя (в противном случае участие в крестовом походе не считалось богоугодным делом – как, например, крестовый поход императора Фридриха II Гогенштауфена, не заручившегося благословением папы и потому – «в награду» за свое «крестоносное рвение»! – отлученного римским первосвященником от церкви!) и только на определенный промежуток времени (для осуществления конкретного крестового похода). А в военно-монашеские ордены вступали не на время (по крайней мере, теоретически; хотя устав тамплиеров предусматривал возможность временного служения ордену, причем не только для сержантов, но и для рыцарей, это являлось скорее исключением, чем правилом!), а навсегда и окончательно согласовывали этот важнейший в жизни кандидата шаг не со священником, а с руководством ордена.

Мало того! Орденским братьям прямо запрещалось «принимать крест», так как участие в каком-либо «постороннем» или «чужом» крестовом походе означало бы их нерегулируемые «отлучки» (а в случае гибели в ходе «паломничества» – и безвозвратное «выбытие»!) из «своего собственного» ордена, что неизбежно приводило бы к ослаблению военной мощи последнего. Именно вследствие вышеизложенных обстоятельств орденские рыцари «по сути» не могли быть крестоносцами (как парадоксально это ни звучит!), хотя в борьбе с неверными и язычниками они, естественно, сражались с добровольцами крестоносцами бок о бок, составляя костяк христианских ополчений в «священной войне». Но именно костяк, а не основу – даже в решившей судьбу Тевтонского ордена битве при Танненберге в 1410 г. полноправных членов ордена Девы Марии – братьев-рыцарей, по праву носивших белые плащи с черным крестом, на все многотысячное орденское войско приходилось всего 250 человек (из них 203, а согласно другим источникам – 205 – пали на поле брани).

А если говорить о христианизации тевтонами Прибалтийского края, то именно разноплеменное войско крестоносцев, съехавшихся со всей Европы, под предводительством чешского короля Оттокара II Пшемысла, помогло Тевтонскому ордену завоевать в 1255 г. территорию, на которой орденскими братьями был – опять-таки при щедрой финансовой поддержке этого чешского короля-крестоносца! – основана будущая столица прусского орденского государства Кенигсберг (названный в честь этого храброго и щедрого монарха-славянина).

Именно участию в очередном Крестовом походе большого военного отряда крестоносцев был обязан орден меченосцев своей победой над зависимым от русского Полоцка княжеством Герцике (Ерсика) в 1209 г. Вместе с тем даже большие силы крестоносцев, съехавшиеся на помощь ордену гладиферов в Ливонию в 1236 г., не спасли братьев-меченосцев от сокрушительного разгрома литовцами и перешедшими на сторону литовцев неверными союзниками меченосцев – семигалами (земгалами) – разгрома, после которого орден Меча, как мы знаем, фактически перестал существовать. Что касается внешнего оформления одеяний, то все участники Крестовых походов носили кресты.