Книга Обреченный царевич - Михаил Попов

Небамон так яростно хвалил свое детище – полк Птаха, что Са-Амон невольно улыбнулся, ибо ему приходилось совсем недавно видеть и не такое. Южнее Фив расположена целая сеть таких примерно крепостей, там стоит корпус Амона, подчиняющийся княжескому брату Яхмосу. Там несколько полков, и «Храбрые луки», и «Могучие луки», и «Летящие стрелы», и еще какие-то. И выправкой, и выучкой они не уступают воинам Небамона, а уж количеством превосходят многократно. Прекрасно зная об этих фиванских силах, великий жрец Аменемхет тем не менее считает, что покамест выступление их против гиксосской конницы обречено. Весь с таким трудом собранный цвет воинской силы Черной Земли будет брошен под злые копыта азиатских лошадей и раздавлен до состояния праха. Если великого жреца не вдохновляет вид целого Яхмосова корпуса, то почему он должен воспламениться от одного лишь рассказа о единственном Небамоновом полке. Улыбка на устах Са-Амона была рождена именно этой мыслью. Сухощавый хозяин крепости решил, что улыбка выражает недоверие громадного фиванского урода к боевым качествам расхваливаемых воинов. Он еще более сжался от тихой злости, хлопнул в ладони. Из казармы тут же появились несколько человек со складными стульями и опахалами, как будто стояли там наготове. Небамон предложил гостю сесть. Пока они устраивались, по плацу пробежала рысцой шеренга водоносов, прибивая брызгами пыль. Небамон еще раз хлопнул в ладони, и из-за спин сидящих выступили на потемневшую от влаги арену несколько пар воинов в пехотных набедренных повязках с очень большим треугольным передником, обращенным острым концом вниз, как и положено по старым правилам. Левое предплечье защищено боевым нарукавником, правая рука в кожаной перчатке, подбородок и щеки покрыты толстой повязкой, которая крепится к налобной ленте. В руках у каждого короткие палки из ливанской пихты.

Встав в шеренгу, бойцы разом поклонились своему командиру и его гостю. Небамон махнул рукой, и посреди плаца завертелась множественная подвижная драка. Летели в стороны куски мокрой грязи, деревянные палки скрещивались с приятным треском и сочно шмякали по коже нарукавников. Бойцы старались отчаянно, готовые умереть ради командирской похвалы.

Са-Амон вроде бы просто смотрел перед собой, но взглядом проникал сквозь техничную палочную суету и пытал каждое строение, каждое окошко, но не обнаруживал никаких признаков того, что спящее тело смертельно опасного мальчика находится где-то здесь. Может быть, Мериптаха скрывают где-нибудь еще? Впрочем, эту мысль Са-Амон отгонял от себя. Если у тебя есть ценная статуэтка, ты спрячешь ее в сундук с самыми надежными запорами. Где еще хранить Птахотепу свою сонную драгоценность, как не под охраною этой маленькой надежной армии?

Один из бойцов получил точный удар по переносице и покатился по земле, плюясь кровью. Глядя на него, Са-Амон вдруг подумал, что ведь и сам терпит пока полную неудачу. Прежде ему казалось – стоит пробраться в лагерь Небамона, дальше все устроится само собой. Теперь стало понятно – никаких путей к телу не видать. Зря он забрался в самое горнило вражеского стана, может быть, находясь вовне, легче было бы узнать, где мальчик. И что теперь? Второй раз вернуться с неудачей пред узкие очи верховного жреца?! Са-Амон даже содрогнулся от этой мысли. Восприняв содрогание гостя, как проявление зрительского восторга – а какие еще чувства могла вызвать демонстрация столь блестящего боевого мастерства, – Небамон засмеялся, оскаливая свою как бы заживо мумифицированную голову.

– Тебе нравится? Слышал я, что в свое время ты был первым бойцом в Бусирисе. Ты должен знать толк в таких делах.

– Когда сражался я, то держал в руках настоящий меч, а не круглую палку, и тот, кто выходил против меня, никогда не отделывался разбитым носом.

Небамон поджал тонкие губы и сделал знак дерущимся – прекратить! Они тут же разобрались в шеренгу и, почтительно пятясь, удалились.

– Ты не знаешь воинских правил, жрец. Оружие выдается воину только перед походом, иначе воины будут таскаться по окрестным деревням и городкам с мечами и копьями и грабить население. Таково старое правило, оно разумно, и я его чту. Но, может быть, ты хотел намекнуть, что у меня нет достаточного количества оружия для серьезного похода, поэтому мои люди пробавляются палочными игрушками?

Са-Амон ничего не успел ответить, Небамон уже вскочил с табурета. Невозможно было поверить, что это уже пожилой, сорокалетний человек, так резки и стремительны были его движения. Гость не знал, что полководец побивает в палочном поединке любого из молодых и здоровых крестьянских парней, прибывающих в полк, а узнав, не удивился бы.

– Осмотрим мой арсенал, и ты увидишь, что там не только ливанские палки.

Разумеется, гость охотно согласился, не то чтобы он рассчитывал, что тщеславный хозяин прямо так и приведет его к тайному помещению со спящим мальчиком, но был рад невольной возможности осмотреть скрытые от глаз закоулки лагеря.

Вслед за оружейным арсеналом представлен был зерновой склад, где в полутьме, в прохладе, в огромных глиняных широкогорлых кувшинах хранились запасы овса, пшеницы и эммера. И размеры запасов, и качество хранения говорили о серьезности намерений командира тайной армии.

Что касается пива, масла, вяленого мяса и орехов, то тут тоже приходилось признать – все в полнейшем порядке. Полк Птаха мог выступить в поход в любой момент.

Но чем большее число помещений осматривал Са-Амон, тем тверже убеждался, что мальчика ему тут не найти. Может быть, в следующем подвале, может быть, за той дверью мелькнет намек. Временами Са-Амону начинало казаться, что хозяин нарочно водит его кругами вокруг и вблизи тайного убежища, но не мог себе объяснить, зачем бы этому иссушенному солнцем и страстью к войне человечку затевать с ним какие-то игры. От всей этой неопределенности в нем разгоралось раздражение, он был уже на грани того, чтобы обратиться к Небамону с прямым вопросом о том, что произошло минувшей ночью в «Доме смерти» и где теперь тело княжеского сына, хотя он и понимал, что ответа не получит.

Небамон упоенно сыпал пояснениями, он все еще рассчитывал зрелищем своих военных возможностей переманить на свою сторону мнение молчаливого Аменемхетова жреца. Это был бы неплохой союзник, ибо он близок к уху правителя Фив. И ему казалось, что он уже недалек от цели. Вон как гигант внимательно все рассматривает, заглядывает в самые узкие щели, такое впечатление, что он чего-то ищет. Ясно что – изъян! Ищи, ищи! В полку, что вырастил Небамон, никакого изъяна быть не может!

С улицы раздался непонятный нестройный шум, никак не вписывающийся в здешние представления о порядке. Что бы это могло быть? То ли нападение гиксосов, то ли какая-то радость.

Лицо Небамона сделалось серьезно.

– Идем. Это он.

Са-Амон не стал спрашивать – кто? Он молча последовал за озабоченно торопящимся хозяином.

Первое, что он увидел, снова оказавшись на солнцепеке, это открывающиеся лагерные ворота и вплывающие внутрь на плечах восьми негров длинные носилки. На них нечто лежало. Похожее на бревно, завернутое в рогожу.

«Он!» – ударило в голову Са-Амона. В своей верноподданнической спешке посланец Амона обогнал ход событий: мальчик только теперь прибывает в лагерь.