Книга Скользкая рыба детства - Валерий Петков

– Супермаркет стал местом встреч, общения, как прежде клуб.

Середина дня. Часов до четырёх посетителей практически не бывает. Раиса Георгиевна отпустила продавщицу Анжелику, попросту – Лику, покушать салат в кулинарии супермаркета, посплетничать с подругой Машей.

Сухонькая старушка появилась на фоне полок, материализовалась из воздуха. Выскользнула из завихрений солнечного света, словно телепортировалась из тёплого сгустка стеклянной витрины. Прямо к прилавку засеменила. В странной одежде. Серая, глухая кофта. Длинная юбка, тапочки какие-то лёгкие. Кожа провисла на ногах неопрятно, почти до белых носочков, и поначалу Раисе Георгиевне показалось, что у старухи съехали коричневые чулки. Косынка на голове белая, в мелкую синь цветущего льна. Лицо – крепко сжатый, костистый кулачок.

Глазки цепкие, острыми свёрлицами, блёклые, разбавленные водицей, как пахта нулевой жирности. Всё видят, но только для того, чтобы тотчас выцепить из происходящего какое-то несоответствие – и тотчас же сделать замечание, процитировать из Библии, священных книг, воззвать к совести, попытаться вразумить и наставить на путь исправления прегрешений. Или всунуть копеечный календарик со святым ликом.

Раиса Георгиевна вдруг застеснялась. Глубокого выреза, панциря чашечек модного бюстгальтера, готовых отскочить под напором большой груди мелких пуговок блузки.

Она подумала, что оделась сегодня непродуманно. Надо вообще от этой блузки отказаться. Хорошо хоть юбка ниже колен. Короткую стрижку баклажанного цвета поправила.

Старуха зыркнула, поняла всё мгновенно, строго, осуждающе, но промолчала.

– Талалаева улица, тридцать два? – спросила она.

– Да. Это наш адрес. Что вы хотели? – ответила Раиса Георгиевна и слегка покраснела.

– Значит, мне не зря откровение явилось.

Раиса пожала плечами. Мало ли чудаков заходит. Но старуху она прежде не видела.

– Общие тетради у вас есть? По девяносто шесть листов – меня интересуют. В линеечку.

– У нас разные тетради. Есть и такие. Пройдёмте. – Увела её вглубь магазина, подальше от полок на входе, забитых детективами и любовными романами на порыжелой газетной бумаге, в глянцевых золочёных обложках, похожих на этикетки молдавского коньяка.

– Вот же они! – укоризненно ткнула перстом старуха.

Она достала с полки толстую тетрадь. На обложке яркая с огненным хвостом то ли комета, то ли другое небесное тело, сметала мелкие звёздочки, как пыль из-под дивана, и сверкала, сгорая на излёте в тёмно-синей, почти чёрной пропасти неба.

Полистала, потёрла между пальцами бумагу, проверила плотность. Посомневалась.

– Немного навощённая. Под тушь нам надо. Переписывать «Огненную книгу будущего». – Головой покачала: – Сколько их у вас?

– Вот – всё, что есть на полке. Летом мы много не заказываем – каникулы.

– Шесть – мало! Нам не меньше двадцати штук надо. Несколько человек у нас над этим трудются. Истинно верующим только и доверено. Переписчики. По главам. Надо сохранить для будущего человечества, – глянула пристально, многозначительно.

Раиса Георгиевна заскучала, а старуха просмотрела каждую тетрадь, дотошно прощупала страницы, сшивку, посомневалась. Поставила на полку, снова взяла крайнюю:

– Нет же! Этот особый знак – Звезда Вифлеемская на обложке… воссияла сполохом. И мне было ясное виде’ние! Вот же – оно!

– Хотите – мы закажем ещё. Надо будет подождать несколько дней.

– Тогда я, пожалуй, возьму. Да – возьму все. Думаю, Степан Тимофеич меня не заругает. Он у нас всем этим делом руководит. Строоогай!

Старуха начинала утомлять, но Раиса Георгиевна была заведующей магазином, опытным продавцом с большим стажем, поэтому молча пожала плечами, давая возможность покупательнице самой принять окончательное решение, но стараясь, чтобы оно было положительным.

Старуха достала из холщовой серой сумы замусоленный кошелёк, долго выковыривала из него копейки, будто чешую с карпа соскабливала. Расплатилась, потом аккуратно спрятала в пустом отделении чек.

– Пакетик вам нужен?

– А сколько он стоит?

– Нисколько. Так положено – вместе с товаром.

Старуха, не разворачивая, сунула невесомый розовый пакетик в свою сумку, кивнула вежливо и вышла.

«Колокольчик над дверью почему-то не звякнул», – подумалось тогда, но мысль продолжения не имела, потому что прибежала смешливая Лика, и Раиса Георгиевна пошла в крохотный кабинетик-скворечник – выпить кофе с корицей, посидеть, помолчать ни о чём, в отрешённости бездумного столбняка.

Обычный ритуал в середине дня.

Потом созвонилась с менеджером насчёт дополнительного привоза тетрадей.

Пятница прошла незаметно. В субботу была хорошая погода, всех потянуло за город. Сонная тишина притаилась в магазине за полками на все предстоящие выходные.

В середине дня её нарушил постоянный клиент, странноватый Эдик.

Он писал романы, публиковал их под псевдонимом «Эдисон» на разных сайтах. Днем он выходил, чтобы размяться, купить хлеба, молока, «еды» и глотнуть кислорода.

Одинокий, скромно одетый, в джинсах и лёгкой курточке, он забредал в магазин, раскачивался, как водоросль в бегущей воде, долго рассказывал о новостях Интернета, своей переписке с известным писателем Присыпкиным, плавно соскальзывал на книжные новинки, пересказывал многочисленные новости и интриги вокруг литературных премий.

Раиса Георгиевна слушала его вполуха, улыбалась изредка. Эдик жил один, подолгу молчал, сидя за компьютером, и ему надо было истратить какую-то часть слов, дневной запас, озвучить их вслух, и Раиса Георгиевна была подходящей кандидатурой.

К тому же ему нравилась высокая грудь Раисы Георгиевны, на которую он нет-нет да посматривал ненароком. И она непроизвольно прямила спину, прощала ему долгие разговоры.

Он рассказывал, а мысли его при этом были посторонние, как если бы радио озвучивало некий текст, а вы слушали, отвлекались и возвращались вновь к невидимому болтуну, не заботясь сильно о теме и смысле передачи.

Раиса Георгиевна захотела рассказать ему про старуху, потом передумала, была немного рассеянной.

– Странно, – подумала она, глядя на Эдика, – словно глаза на затылке, как у камбалы, – и вдруг улыбнулась.

Он воспринял это как поощрение, вдохновенно стал рассказывать, с каким удовольствием перечитал роман «Будденброки», и ведь во многом это заслуга старой, советской переводческой школы.

– Ах… да-да – Генрих Манн, – сказала Раиса Георгиевна.

– Позвольте, это же Томас Манн, – вскинулся Эдик.

Раиса Георгиевна, в прошлом дипломированный филолог, зарделась пунцово, стала извиняться, подумала с досадой: «Кто тянул за язык?»

Эдик тотчас замолчал, словно обидели его лично, а не всемирно известного писателя, сверкнул лазерным лучиком очков, демонстративно раскланялся и ушёл.