Книга Волжский рубеж - Дмитрий Агалаков

А потом, в 1853 году, Волховский уехал сенатором в Петербург, открыв дорогу второму по счету губернатору, действительному тайному советнику Константину Карловичу Гроту – воистину «отцу Самарской губернии»!

Вот с кем повезло молодому губернскому городку!

Выпускник Царскосельского лицея, человек всесторонне образованный и наделенный истинной волей созидателя, Грот закончил создание административного аппарата губернии и принялся не на жизнь, а насмерть бороться с чиновничьим мздоимством, процветавшим в Самаре и в губернии! И пригласил в чиновники молодых выпускников Харьковского и Казанского университетов. Открыл мужскую гимназию и женское училище, духовную семинарию и первый деревянный театр на 550 мест, первую в городе сберкассу и военный госпиталь, Самарскую публичную библиотеку и губернский статистический комитет. Он содействовал созданию филармонического общества и переселению немцев-меннонитов, которые решились осваивать малонаселенные южные области губернии. Одним словом, именно Константин Карлович Грот и сделал город Самару губернским городом. За деяния в Самаре он был награжден многими высокими наградами и получил от государя-императора знак отличия «За 15 лет беспорочной службы». Справедливо решив, что поставил Самару на ноги, первым получив от нее звание почетного гражданина, в 1860 году Грот также уехал в Петербург заниматься делами уже общероссийской важности.

На должности губернатора его сменил действительный статский советник Адам Антонович Арцимович, на долю которого выпала тяжелая работа: освободить крестьян от крепостной зависимости и при этом соблюсти интересы помещиков.

В 1862 году губернатором стал Николай Александрович Замятин, но уже через год был переведен в Петербург, мало в Самаре запомнившись.

А вот Николай Павлович Мансуров, действительный тайный советник, тоже пробывший на должности губернатора только год, запомнился на Волге очень хорошо. И все потому, что он провел Земскую реформу: первое российское земство, а именно органы местного самоуправления были основаны в Самаре! В 1865 году открылись и уездные земские собрания, и первое губернское земское собрание. Получив звание почетного гражданина Самары, Мансуров также уехал в Петербург, но сохранил Самару на всю оставшуюся жизнь в своем сердце, как писал позже.

Год назад в губернаторское кресло Самары сел тайный советник Борис Петрович Обухов, самарец по рождению. Именно с ним, когда придет время, Петру Алабину и предстояло познакомиться…

Чем же Самара выделялась на фоне других волжских городов, да и всех российских городов в целом? Пожалуй, только одним. Она славилась тем, что была городом хлебным. По количеству собираемой пшеницы она стояла на первом месте в Российской империи!

Вот, пожалуй, и все.

3

– Вот и ваше место, господин Алабин, – низко поклонившись новому управляющему Самарской палатой государственных имуществ, сказал секретарь Чухонцев, невысокий и сухонький, прилежно вытирая боковины стола и кресло. – Обживайтесь. Стол, если хотите, мы заменим. Сами знаете, у нас, чиновников, есть примета: у каждого начальника свой стол должен быть! Родной столик! Ну это еще в зависимости, так сказать, что было с предыдущим начальником. Если он, так сказать, помер от какой болезни, это одно, это дело к столу не касается. Это пусть домашние думают. Если же его – того, тогда хуже. Вот тогда стол замене подлежит. Ну так Игнатий Игнатьевич, слава богу, наверх пошел!..

– Я в приметы не верю, – стоя у окна, за которым на улице Дворянской таяли лужи, сухо усмехнулся Алабин.

– Тоже правильно – голову ерундой забивать, – вновь поклонился спине начальника секретарь. Он открывал створки шкафов, приглядывался к полкам, забитым до отказа бумагами. – Так куда могла эта папочка задеваться? Ох, неразбериха, неразбериха! Такое всегда бывает, когда одни уходят, а другие приходят. Но найдем, найдем!

Самарская палата государственных имуществ была учреждена в 1851 году одновременно с образованием Самарской губернии. Палата заведовала всем, что принадлежало на этой территории государству и за что государство отвечало: за свое разнородное имущество от богаделен до заволжских лесов.

– Работа у нас утомительная, – с улыбкой говорил сухонький секретарь, рыская по шкафам и то и дело поглядывая на широкую спину начальника. – Палата описывает и межует казенные земли, занимается, так сказать, организацией сельскохозяйственного и лесного дела. – Он поставил у одного из шкафов лесенку и забрался наверх, уже там открывая створки шкафа. – Палата усовершенствует земледелие, которое, сами понимаете, необходимо усовершенствовать каждый год, строит планы по заселению казенных земель, до того пустовавших. А еще пять лет назад, – обернулся с лестницы секретарь, поправляя очки, – до отмены крепостного права, палата занималась устройством быта государственных крестьян. Теперича крестьяне сами по себе – куда хошь, туда и ступай, никому до тебя дела нет. Палата наша, как и прочие, я так думаю, в Российской империи, делится на четыре отделения: хозяйственное, лесное, оброчно-межевое и контрольное. Последнее занимается проверкой и ревизией денежной отчетности. – Он-таки выудил необходимую папку. – Вот куда ее ваш предшественник, так скоро ушедший наверх, дай Бог ему здоровья, определил! Сразу надо было догадаться, он-то высоченный, еще выше вас, ему эта лесенка и не нужна была вовсе!

Он скатился по ступенькам, положил папку на стол нового управляющего. Алабин обернулся, отошел от окна.

– Тут они все – ваши подчиненные, – секретарь осторожно, точно боясь кого обидеть, прикрыл папку сухой рукой, – от начальников отделений, то бишь советников, до простых лесничих, которых вы, Петр Владимирович, скорее всего никогда в своей жизни и не увидите. Но фамилии все тут! И краткая справочка о каждом, кого брали на службу. Ознакомляйтесь!

– Спасибо, – кивнул новый начальник.

– Могу быть свободен? – спросил секретарь.

– Идите, Трофим Трофимович, – вновь кивнул Алабин.

Секретарь поклонился и вышел. Сердце Петра Алабина щемило. Чужой город, чужие люди. И самая что ни на есть казенная работа! Та работа, которую он со своей природной старательностью мог исполнять, но все равно желал-то большего!

Одна была надежда на то, что при этой работе много придется ездить по губернии. А что может быть лучше легкого весеннего ветра, запаха новой расцветающей жизни?..

И надежда эта оправдалась. По делам службы он выезжал то в Николаевск, где помимо прочего побывал и на Столыпинских минеральных водах на реке Кушум, то в старинный город Ставрополь. 6 июня он присутствовал на заседании Самарского губернского училищного совета, где выступали уездные педагоги и чиновники от образования. Они говорили о нуждах народных училищ и о необходимости награждения учителей. Петру Алабину последний пункт особенно пришелся по душе и он выступил с речью, где сказал, что в России именно учителя нуждаются и в моральной, и в финансовой поддержке государства, потому что более благородного труда, наряду с трудом медиков, придумать сложно. Его речь встретили одобрительными аплодисментами.