Книга Умри ради меня - Эми Плам

Мы сидели и смотрели на проходивших мимо людей — в спортивных куртках, шапках и перчатках впервые в этом сезоне.

Винсент откинулся на спинку стула.

— Итак, моя дорогая Кэти, — начал он. Я вскинула брови, и он засмеялся. — Ладно-ладно, просто добрая старая Кэти. По нашему договору об обмене информацией я подумал, что должен ответить тебе на какой-нибудь вопрос.

— На какой именно?

— На любой, если только он будет касаться двадцать первого века, а не двадцатого.

Я немножко подумала. Что мне действительно хотелось знать, так это кем был Винсент до того, как вообще умер. В первый раз. Но он явно не был готов рассказать мне об этом.

— Хорошо. Когда ты умирал в последний раз?

— Около года назад.

— И как?

— На пожаре.

Я снова замолчала, гадая, как далеко он позволит мне зайти.

— А это больно?

— Больно что?

— Умирать. Я хочу сказать, что в первый раз это, конечно, то же самое, что любая другая смерть. Но вот потом, когда вы погибаете, спасая кого-то… это больно?

Винсент внимательно всмотрелся в мое лицо, прежде чем ответить.

— Да все точно так же, как у вас, людей, если вы, например, попадаете под поезд метро… Или задыхаетесь под грудой горящих бревен.

У меня по коже поползли мурашки, когда я попыталась представить, как человек… или ревенант… что ему приходится переживать весь ужас и всю боль смерти не один раз, но регулярно… По собственному выбору. Винсент прекрасно видел мою растерянность и взял меня за руку. Его прикосновение успокоило меня, но сверхъестественное воздействие было тут ни при чем.

— Но тогда зачем вы это делаете? Это что, некая великая потребность служения обществу? Или вы так возвращаете вселенной долг за свое бессмертие? Я хочу сказать, я весьма ценю то, что вы спасаете человеческие жизни, но после нескольких таких акций почему бы не позволить себе состариться, как Жан-Батист, а потом тихо умереть от дряхлости? — Я сделала паузу. — А вы вообще умираете от старости?

Игнорируя мой последний вопрос, Винсент наклонился ко мне и заговорил горячо, как на исповеди:

— Это похоже на неодолимый импульс, Кэти, вот почему мы это делаем. Как будто внутри нарастает некое давление, и в конце концов просто приходится сделать что-нибудь, чтобы получить облегчение. Вся эта филантропия или бессмертие того не стоят, чтобы переживать подобную боль и потрясение. Но мы не можем не делать этого, это просто в нашей природе.

— Да, но тогда как Жан-Батист сумел противиться… всему этому? И очень долго, ведь так?

— Чем дольше ты пребываешь в состоянии ревенанта, тем легче становится сопротивляться. Однако хотя у Жан-Батиста за спиной уже пара столетий, ему стоит гигантских усилий владеть собой. Но у него есть к тому серьезные причины. Он не может позволить себе умирать то и дело, потому что на нем лежит огромная ответственность.

— Ну, хорошо, — уступила я. — Я поняла, вы испытываете непреодолимую тягу к смерти. Но это не объясняет того, почему между смертями вы прыгаете в Сену, чтобы спасти самоубийцу. Ты ведь явно не собирался погибать в тот момент.

— Ты права, — согласился Винсент. — Случаи, когда мы погибаем ради спасения кого-то, не часты. Раз в год… максимум два раза. Обычно мы просто выручаем, например, хорошеньких девушек, не позволяя камням рушиться на их головы.

— Это было весьма учтиво с вашей стороны, — улыбнулась я. — Но я как раз об этом и говорю. Что вы получаете в награду за это? Или это тоже неодолимый порыв?

Винсент явно чувствовал себя неловко.

— В чем дело? Это разрешенный вопрос. Мы говорим о двадцать первом веке, — с легким вызовом произнесла я.

— Да, но мы немного ушли в сторону…

Пока Винсент всматривался в мое упрямое лицо, зазвонил его сотовый.

— Ух, он меня спас! — воскликнул Винсент, подмигивая мне и тут же отвечая.

Я услышала, что в трубке кто-то почти кричит, высоким паническим тоном.

— Жан-Батист с тобой? — быстро спросил Винсент. — Хорошо. Постарайся успокоиться, Шарлотта. Я скоро буду.

Он быстро достал бумажник и положил на стол деньги.

— Семейные проблемы. Я должен бежать.

— Можно мне с тобой?

Винсент покачал головой, вставая:

— Нет. Там… несчастный случай. И это может… ну, выглядеть не очень…

— Кто?

— Шарль.

— А Шарлотта с ним? Это она звонила?

Винсент кивнул.

— Тогда я хочу поехать с тобой. Она явно слишком расстроена. Я могу ее поддержать, пока ты… пока ты будешь заниматься тем, что необходимо.

Винсент бросил взгляд на небо, словно ожидая некоего божественного вдохновения, которое подсказало бы ему ответ.

— Видишь ли… это не совсем то, что бывает обычно. Как я и говорил… мы, как правило, умираем за кого-то один-два раза в год. И чистая случайность то, что Юл и Эмброуз разом погибли именно тогда, когда мы с тобой начали встречаться.

Мы подбежали к мотороллеру. Винсент отцепил замок с цепочки и надел шлем.

— Но это ведь твоя жизнь, так? И ты обещал ничего от меня не скрывать. И может быть, это как раз то, что мне следует увидеть, если я хочу понять, что на самом деле означает быть рядом с ревенантом.

Тихий внутренний голос говорил мне, что лучше бы мне отступить, вернуться домой и держаться подальше от «семейных» дел Винсента. Но я не обратила на него внимания.

Винсент одним пальцем коснулся моего упрямо выпяченного подбородка:

— Кэти, я действительно не хочу, чтобы ты со мной поехала. Но если ты настаиваешь, не буду тебя останавливать. Просто я надеялся, что тебе еще не скоро придется узнать самое худшее, но ты права: я не должен скрывать от тебя нашу реальность.

Надев шлем, я села на мотороллер позади Винсента. И мы поехали в сторону реки. Проскочив мимо Эйфелевой башни, мы повернули в маленький парк перед мостом Грене. Я знала это место, потому что именно здесь швартовались маленькие туристические катера, отправлявшиеся к центру Парижа.

Один из таких катеров был вытащен на берег, а перед ним собралась толпа встревоженных людей, которых сдерживали полицейские ограждения. На лужайке у самой реки стояли две машины «Скорой помощи» и пожарный автомобиль, фары у всех них были включены.

Винсент прислонил мотороллер к дереву, не потрудившись закрепить его цепочкой, и, схватив меня за руку, бегом бросился к полицейскому барьеру.

— Я родственник, — сказал он полицейскому.

Тот не двинулся с места, но вопросительно оглянулся на офицера.

— Пропустите его! Это мой племянник, — услышала я знакомый голос, и из-за сгрудившихся медиков появился Жан-Батист.