Книга Тайна семи - Линдси Фэй

– Имеете представление, где мог бы быть сейчас мой брат? – спросил его я.

Мистер Малквин стоял всего на ступеньку ниже. И, очевидно, это не слишком его устраивало, а потому он отпустил перила, прижался к стене и поравнялся со мной. Я не слишком переживал по тому поводу, что он снова стал выше. Просто сошел вниз на две или три ступеньки, словно стремился показать, что мы с ним на дружеской ноге, я ниже и уже ухожу. Его заостренные уши побагровели от холода, и он смотрел на меня сверху вниз с кислым выражением лица.

– Так вы его ищете, так, что ли?

– Да, поэтому и заскочил, надеясь застать дома. Сегодня у меня выходной. Не желаете пропустить пинту пива?

– Сейчас девять сорок семь утра, – сухо ответил он и достал карманные часы на цепочке, в доказательство этого факта. – И я не пью.

– Понял. Если вы пришли к брату, то его дома нет. К великому моему сожалению.

– Я здесь на задании. Поступило сообщение, что в дом пробрался посторонний. В квартиру вашего брата, хотите верьте, хотите нет. И что вроде бы здесь имела место быть драка. А может, что и похуже. Вот меня и послали проверить.

– Но в доме никого, точно вам говорю.

– Что ж, – с улыбкой жесткой, как наждачная бумага, заметил он. – Хорошо, что вы здесь, и мне хотелось бы знать, где хранятся у него запасные ключи от дома. Так что разберемся вдвоем без посторонней помощи.

Я напустил на себя встревоженный вид. Притвориться было не трудно – еще никогда в жизни так не волновался. Поднявшись вверх, я осмотрел дверь в спальню Вала, задаваясь вопросом: насколько благоразумной было оставлять ее незапертой, в чем я уже успел убедиться, войдя чуть раньше в эту комнату. Запасной ключ брат передал миссис Адамс, я так и не нашел его, и понятия не имел, куда он делся.

Впрочем, сейчас не до того. Я повернул ручку и распахнул дверь. Изобразил удивление. Малквин тоже приподнял бровь, затем переступил через порог.

Он осматривал одну комнату за другой. Я все время оставался в дверях, глядя скептически и раздраженно. Когда он вернулся в спальню, достал карманные часы, глянул на циферблат и укоризненно взглянул на Малквина.

– Должно быть, какая-то ошибка, – пробормотал тот. – Как вы и говорили, в доме ни души. Если это чья-то шутка или розыгрыш, то довольно неудачный, верно?

– Совсем. Совсем даже неудачный, дурацкий розыгрыш. А кто вам сообщил?

– О, у нас есть свои источники информации, мистер Уайлд. Кому-то показалось, что здесь происходит скандал или драка, ну вы понимаете. Сообщение поступило от человека, выполняющего свой гражданский долг. Слава богу, он ошибся, и мы не нашли здесь ничего, указывающего на нарушение закона. Ну, что, уходим?

И я не мог с ним не согласиться, несмотря на то, что нервы у меня были напряжены до предела, натянуты как струны или веревки, привязанные к пожарному колоколу на здании городского совета. Мы вышли на улицу в полном молчании. Входная дверь в дом Вала снова осталась незапертой, но волноваться об этом смысла не было. Если б к нему вломился какой-нибудь наркоман и украл запасы морфина, я бы пожал руку этому парню.

– Удачного вам дня, – сказал я и прикоснулся к полям шляпы.

– И вам того же, мистер Уайлд. О!.. – добавил он и оглянулся.

Я тоже остановился. Утреннее солнце ярко освещало улицу, и каждая деталь была видна особенно отчетливо – от просторного пальто на пуговицах до еле заметного коричневатого пятнышка в уголке его рта, признак того, что он жевал табак. Прямо руки чесались стереть это пятнышко. Я видел все, с почти болезненной ясностью и четкостью. И от внимания моего не укрылось, что мистер Малквин носит три золотых кольца на разных пальцах и что цепочка от часов у него дорогого светлого золота.

Довольно странно, с учетом зарплаты полицейского. И это еще мягко говоря.

– А что случилось с той негритянкой? – вдруг спросил он. – Ну, жертвой вчерашнего преступления?

– Понятия не имею. Я вывел ее из клетки, как вы наверняка слышали. А что было после, не знаю. Она ушла.

– Жаль, – холодно усмехнувшись, заметил он. – Она – важный свидетель.

И вот мы распрощались еще раз, и я помчался по улице.

Меня охватило нечто, похожее на панику. Словно в напоминание о том, что я взволнован сверх всякой меры, вдруг задергался шрам, и я потер его кончиками пальцев, стараясь снять напряжение, от которого непременно начнет пульсировать боль в висках. Мне нужен был брат. Нужен был хоть какой-то план действий. Нужно было раздробить этот день на мелкие обломки и затопить их в морских волнах, как захваченную пиратами шхуну. Мне нужно было укрытие, хотя бы маленькая пещерка, в которую можно заползти и спокойно обдумать все прежде, чем паника окончательно возьмет за горло и я задохнусь в ней, как в петле.

Зато ей не холодно, подумал я, пытаясь побороть охвативший меня страх. Ей уже никогда больше не будет холодно. Впрочем, и тепло тоже уже никогда не будет.

Соображал я долго и трудно, и вот ноги сами понесли меня к дому. И я тут же решил, что это правильно. Что мне следует отсидеться дома – по крайней мере, до тех пор, пока не удастся отринуть от себя всю эту историю, превратить ее в прах и пепел и развеять его на углу какой-нибудь улицы. И нечего тут дискутировать с самим собой. Я отворил входную дверь, и меня обдало теплой волной приятного запаха апельсиновой кожуры и корицы.

Я повесил шляпу, глянул сверху вниз и увидел маленькую девочку лет десяти-одиннадцати. Точно известно нам не было. Никто не знал даты ее рождения. И лично я считал, что она должна сама себе ее выбрать, по примеру Жан-Батиста. Как и этот художник, Птичка Дейли была весьма проницательным и независимо мыслящим существом.

– Привет, мистер Уайлд.

Улыбочка какая-то кривоватая, как мыс на Гудзоне, останавливающий корабли, не дающий им затеряться в бурных водах. Нет, когда хотела, она могла улыбаться и по-другому, ослепительно ярко и весело, и делала это все чаще. От этой улыбки сразу менялось все лицо – бледный и мрачный его квадратик смягчался, обретал более плавные очертания. Темно-рыжие волосы Птички были аккуратно заплетены в толстую косу, и одета она была в теплое шерстяное платье ярко-красного цвета, который ничуть не шел к рыжей косе, и добыто оно было, по всей видимости, в ящике для благотворительных пожертвований при католической церкви. Проживала она в католическом приюте для сирот, там же ходила в школу. Посещала ее, видимо, лишь с одной целью – только ученикам разрешалось брать из пожертвований все, что понравится.

Она подняла на меня серые глаза, взгляды наши встретились, и веселое выражение тотчас исчезло.

– Мистер Уайлд?..

– Все в порядке. Рад тебя видеть. Просто в данный момент… как-то нечему особенно радоваться.

– Что случилось?

– Чай есть? – спросил я миссис Боэм. Собственный голос показался каким-то чужим, прозвучал словно издали. – Если нет, тогда, может, передадите мне бутылку виски из моего шкафчика?