Книга Сезон колдовства - Константин Кузнецов

— Всего пару монет и вали куды хочешь, чужестранец?

Я постарался избавиться от давления в области груди, но лишенный правой ноги инвалид оказался достаточно проворным типом. Изогнутое навершие клюки переместилось в район спины и уперлось мне в шею. Старик притянул меня к себе — в лицо пахнул сладковатый аромат гнили. Изобразив презрительную ухмылку, инвалид хищно прошипел:

— Куды собрался, а? Пока не заплотишь, мимо не пройдешь!

Перехватив клюку, я собирался взгреть мерзкого старикашку, когда понял, что ничего у меня не выйдет. Его сила превышала мою в разы.

— Не шути-и-и со мной, странник, — радость сползла с морщинистого лица, и глаза злобно сверкнули.

Я попытался отступить, уперся спиной в напирающую толпу. Люди топтались на месте. Видимо, также как и я они не могли обойти напористых попрошаек.

— Ну-ка, не мешай, — раздался уверенный голос Кейтлин.

Колдунья выступила вперед и перехватила деревянную опору. Я тут же ощутил нарастающую боль — в руку будто впились сотни крохотных игл. Но старику досталось сильнее: отпустив клюку, он отскочил в сторону и настороженно уставился на мою спутницу.

— Пошел вон, гайрук, — прорычала колдунья. Я заметил, как из ее рта вырвался длинный, раздвоенный язык.

Наглец согнулся пополам, прижался к земле и, неестественно выгнув шею, уставился на Кейтлин снизу-вверх.

— Нехорошо-о-о отбирать чужой хлеб. Можно ведь лишиться и своего, — предупредил ее гайрук.

— Не тебе указывать на мое место, падальщик. — Отпихнув его в сторону, Кейтлин потянула меня за собой.

***

С моего последнего визита город сильно изменился. Изящные дома восточных купцов и светлые кварталы ремесленников сменили низкие каменные башни с решетчатыми окнами. Из-за высоких заборов виднелись только плоские крыши и края верхних этажей.

Я присмотрелся к небольшой медной табличке над массивным входом. Под легким налетом ржавчины просматривался знакомый символ: круг с огненным мечом и вспаханная земля с тремя всходами. И больше ничего. Никаких слов или иных обозначений.

— Ты знаешь, что это такое? — обратился я к Кейтлин.

Та лишь развела руками.

Прикоснувшись рукой к выпуклой чеканке, я еще раз проверил, не привиделось ли мне это. Символ нарисовался даже с закрытыми глазами. На лице возникла легкая улыбка:

— Значит мы движемся в правильном направление, поводырь.

У первых торговых рядов мы остановились возле небольшого перекрестка. Пыльная дорога тянулась через горбатый каменный мост, другая — терялась в мрачных проулках.

— Не узнаю я город. — Мой взгляд коснулся мрачных подворотен и продажных женщин, выстроившихся в ряд возле скромной забегаловки. — Раньше он был другим.

— И что же в нем изменилось? — спросила Кейтлин.

— Абсолютно все.

Она проследила за мной и улыбнулась:

— Ах, ты об этом.

— Вовсе нет, — отмахнулся я.

Средневековая распущенность никогда не будоражила мои моральные устои. Здесь люди старались не утруждать себя лишними ограничениями. Легко рождались, легко умирали, совершенно не заботясь о том коротком миге, что назывался жизнью. Всецело доверяя церкви и ее жестким правилам, каждый житель подданства, независимо от своего положения, верил, что любой грех может быть прощен. Даже побывав за чертой мрака, возможно очиститься и начать все заново. Вопрос только в цене этого самого очищения. А уж если ты в состоянии пожертвовать ордену веры увесистый мешок злотых, считай, что предстанешь девственником перед небесным судом.

Но данный закон распространялся на богатых прихожан. У бедных же на этот счет имелась своя религия, главной заповедью которой был довольно примитивный постулат — выжить любой ценой. И именно он оправдывал любые проступки, совершенные в агонии страсти или безумия.

Я часто задавался вопросом: на что бы осмелился, если бы моя семья умирала от голода? Какую грань вседозволенности решился переступить? Обман? Воровство? Убийство? И увы, не мог дать вразумительного ответа. Даже самому себе. Видимо боялся обнаружить внутри необузданное чудовище. Хищное, беспринципное, пренебрегающее любыми законами мироздания. А теперь, когда сам того не подозревая, я все-таки стал этим самым чудовищем, с удивлением обнаружил, что окружен себе подобными. Просто пока для них еще не настал тот момент, когда они готовы будут потревожить собственную кошмарную сущность.

Присмотревшись к двум проходившем мимо товаркам, колдунья нахмурила лоб.

— А ведь ты прав, муренмук.

— В чем именно?

— Слишком пресный запах. Очень напоминает… — Но закончить сравнение она таки не успела. Нас отвлек громкий призыв трубы, следом за которым раздались протяжные вопли зазывал. Они возникли на узкой улице. Раскинув рукава цветастых костюмов, они стали стремительно приближаться к нам на широких деревянных ходулях. Лица их были разукрашены на манер деревянных кукол-пугал: круги на щеках, белые ромбы вокруг глаз и кровавый оскал около рта. Но главным их достоинством был кривой нос, притороченный к шапке с объемным помпоном.

— Хорррр! Рааааа! Гваааа! — закружили вокруг нас лицедеи.

Мне это напомнило дурной сон, когда ты пытаешься добраться куда-то, а на твоем пути вырастают все новые и новые препятствия. Но мои опасения не оправдались. Стук деревянных копыт усилился и быстро удалился в неизвестном направлении, не оставив после себя и следа. Веселое гиканье, улюлюканье растворились в шумном городском облаке. И только пронзительное эхо какое-то время отражалось от каменных стен.

— Ярмарочные шуты, — кинул я вслед.

— Не уверена, — покачала головой колдунья. — Думаю, нам стоит поторопиться. Мне нужен новый ориентир.

Я был полностью с ней согласен. Символ веры — хвостатая звезда повисла на темной нити тяжким грузом. Кейтлин приблизила свой нос — брать в руки резную подсказку она так и не осмелилась. Жадно втянула запах. Фыркнула. Повела носом и тихо произнесла:

— Мы совсем близко, жилище прачки всего в одном квартале отсюда.

Сросшиеся словно каменные близнецы дома выстроились в неровный ряд. Одни чуть выше и поновее, другие наоборот. На одних виднелась свежая копоть, на других — следы недавней краски. За последнее время квартал явно перенес не один пожар, а достраивался на средства городской казны. Отсюда и непохожий фасад, высота крыш, да остальные различия.

Уже потянувшись к дверному кольцу, я внезапно остановился и посмотрел на колдунью.

— Ты уверена?

— Тень всегда тянется к тени, — кивнула Кейтлин. — Поверь, муренмук, даже если я ошибусь, твой путь все равно выведет тебя в нужном направлении.

Не успел я обдумать ее слова, как смотровая защелка открылась. На нас уставилась часть морщинистого лица, а затем показался широкий глаз, заплывший ужасным бельмом.