Книга Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

— Спасибо, тетя Мэри. И... и, надеюсь, вы не будете возражать, если мы сейчас уйдем, потому что мы должны встретиться с хозяином на рынке в половине четвертого.

— Нет, девочка, не буду. Бегите. Но должна сказать, что была рада повидаться с вами.

Когда Эмили вложила ей в руку шиллинг, та громко запротестовала; потом громко чмокнула каждую из сестер в щеку и сказала, что всегда рада видеть их, как цветы в мае, даже если бы они цвели круглый год, а потом проводила их до двери и помахала вслед.

Девочки все еще смеялись, когда добрались до Феллберна, и Эмили сказала:

— Ох уж эта тетя Мэри, прямо как волшебный фонарь.

А Люси ответила:

— Ты знаешь, это странно, Эмили. В доме грязь, дети ползают по всему дому, но я бы хотела жить там.

Эмили посмотрела на сестру и серьезно спросила:

— Даже больше, чем в мансарде в том доме?

А Люси, отведя глаза, кивнула и сказала:

— Да. Да, Эмили, больше, чем в доме Берч.

Сестры молча пошли дальше, а Эмили подумала, что Люси права; она бы тоже так хотела. Но - она подавила смешок, - но я бы стала там жить только после того, как отмыла бы их всех, включая тетю Мэри.

Ровно в половине четвертого они вышли на рыночную площадь Феллберна. Каждая несла большой тюк, завернутый в темную бумагу, а лица их светились радостью.

Но, когда сестры увидели Лэрри Берча, стоявшего практически на том же месте, где они его оставили, девочки замедлили шаг. А когда подошли, стояли перед хозяином молча. Тот переводил взгляд с одной на другую в немом изумлении. Затем, остановив взгляд на Эмили, он рассмеялся. По мере того как смех становился громче и ему пришлось зажать рот рукой, чтобы сдержать его, сияние исчезло с лица Эмили.

— Я кажусь смешной? — Она говорила очень тихо.

— Смешной? — Берч покрутил головой. — Нет, нет, Эмили, вы не кажетесь смешной. — Он не стал добавлять: «Но вы выглядите нелепо», нет, потому что, несмотря на то, что ее одежда совершенно не подходила ни для грязной рыночной площади, ни к занимаемому ею положению, девушка не выглядела нелепо. Она была просто потрясающей. Почему он рассмеялся? Берч и сам не знал. Может, оттого, что на его глазах произошло превращение утенка в прекрасного лебедя. Но она никогда не была гадким утенком, никто не сиял так, как Эмили. Тем не менее он знал, что предпочитает, чтобы она оставалась утенком. Он взглянул на шляпку, которую она заменила, - плоскую соломенную шляпку с воткнутыми в нее булавками с круглыми головками, похожими на глаза, торчащие на стеблях. Новая шляпка тоже была соломенной, но из итальянской тонкой соломки, на ее полях покоились голубое перо и шелковый бант такого же цвета, а в одном месте была видна проволока, которой они закреплялись.

Но больше всего Лорэнса Берча поразил ее зеленый жакет, отделанный тесьмой, с меховым воротником. Рукава были широкими, и каждый ниспадал тремя объемными складками к локтю. Пальто подчеркивало ее тонкую талию, а внизу расширялось клином, подобно юбке. Городская дама надевала бы его по особым поводам, например по случаю спуска на воду корабля или идя на встречу с другими дамами в какой-нибудь светский салон. В некоторых районах Ньюкасла на него, возможно, не обратили бы внимания. Но здесь был не Ньюкасл, а Феллберн, который мог похвастаться только одним районом для избранных, и этот район располагался на Брамтон-Хилл.

Лэрри перевел взгляд на обувь девушки. На ней больше не было прочных высоких ботинок, которые, как он давно заметил, были сильно стоптаны. Сейчас на ее ножках были туфли, как ему показалось, на размер меньше, чем нужно, но были очень аккуратными и слишком хорошими для каждодневного пользования. Более того, ее новый наряд, явно купленный в магазине подержанных вещей, неожиданно превратил ее из юной девушки в молодую женщину. Сейчас Эмили выглядела почти на двадцать лет. И это вызывало сожаление.

Но Люси... Люси, одетая в толстое серое миленькое пальто с голубыми обшлагами, воротником и капюшоном, который внутри был отделан тем же материалом, выглядела уютно, тепло и абсолютно к месту.

— Вы думаете, что я сглупила?

— Нет, нет, Эмили, я так не думаю. Поверьте мне, это так. — Ему очень хотелось подбодрить девушку, поскольку радость исчезла с ее лица. — Это только потому, что вы ушли отсюда совсем недавно в качестве юной горничной, а вернулись в виде молодой леди. Ваша одежда... кра... красива. Где вы ее нашли?

— Моя тетя Мэри рассказала мне про этот магазин. Это очень хороший магазин; у них... у них самый лучший подержанный товар.

— Вот как. — Теперь Берч смотрел на Эмили с серьезным выражением лица. — Я вижу. Например, это пальто могло стоить маленькое состояние.

— Вы считаете, что я должна была купить что-то более простое; я сама это понимаю, но... но я никогда раньше не видела ничего подобного. — Она опустила голову и любовно разгладила пальто на талии.

— Вы не сглупили, вы поступили правильно. И это вам решать, как тратить заработанные деньги. Ну ладно, забирайтесь обе в двуколку.

Сестры забрались в коляску. Время от времени он оглядывался и смотрел на них, чаще на Эмили, и улыбался, но, чем ближе они подъезжали к деревне, тем больше ему хотелось сказать: «Ради Бога, снимите эту шляпку, перед тем как мы въедем в деревню». Но он уже погасил сияние лица Эмили и не хотел, чтобы оно сошло навсегда. Однако Берч догадывался о том, что произойдет, когда они проедут по улице.

И это произошло.

В два предыдущих раза, когда они вместе проезжали через деревню, никто не обратил на них особого внимания. Хотя на улице было не так уж много народу, но те, кто был, просто смотрели на сидящих в двуколке, а потом шли дальше по своим делам, продолжая разговаривать. Но сейчас жители деревни не только оборачивались и смотрели на пассажиров двуколки, но и не скрывали своих эмоций. Так, шахтеры, человек десять, возвращающиеся домой с шахты Бюлах вблизи Феллберна - их жилой поселок располагался за деревней, - остановились, разинув рты, а один или двое из них начали смеяться и что-то выкрикивать.

Эмили знала, что шахтеры были грубыми людьми, еще более грубыми, чем докеры, когда на них находило, поскольку им было наплевать и на Бога и на людей и они никого не боялись. Когда один из них прокричал:

— Какой-то бедный петух теперь ходит и мерзнет без хвоста, — ее руки потянулись к шляпке, но замерли, когда Лэрри Берч проговорил, почти не шевеля губами:

— Оставьте все, как есть!

Они поехали по главной улице, где последний комментарий изрекла жена кузнеца. Она стояла в дверях кузницы и, когда коляска проезжала, прокричала через плечо:

— Боже милостивый, Сэнди, иди и взгляни на это!.. Говорят, что красивые перья у красивых птиц, но кто сказал, что нельзя сделать павлина из куропатки? Ну и ну!

Лэрри Берч хранил молчание до тех пор, пока они не приблизились к воротам дома. Там, не глядя на нее, он сказал: