Книга Побег с "оборотнем" - Фридрих Незнанский

Он вернулся в прихожую, встал под лестницей на мансарду.

— Евгений Михайлович, не будьте дураком! Выходите, поговорим! Я не верю в вашу виновность!

Дом уныло помалкивал. Частички пыли кружились в воздухе, оседали на пол. Лестницу на второй этаж нельзя было назвать приставной. Хотя и стационарной ее нельзя было назвать, она стояла как-то кособоко, а верхние концы, когда-то закрепленные в пазах межэтажного перекрытия, лишь касались опоры. Лестница предельно аварийная. Он подошел поближе. Такая, если дернуть что есть мочи за конец, просто рухнет. Покачав головой, он потряс лестницу. Вроде не падает. Взялся за перила, начал осторожно подниматься. Добрался до середины, вытянул шею, прислушался.

— Евгений Михайлович, вы здесь? Я поднимаюсь, постарайтесь не делать глупостей, договорились?

Глаза сравнялись с линией второго этажа. В этой части дома царило аналогичное запустение. Сорванная с петель дверь — просто стояла, прислоненная к стене. Зеркало, треснутое пополам, лохмотья наружной электропроводки. Две комнаты — в одной практически пусто, во второй просматривалась кровать, у которой когда-то были ножки. Он оторвал ногу, сделал шаг, второй, критическим взглядом оценил прочность перил метровой галереи, решив на всякий случай к ним не прикасаться.

— Евгений Михайлович, выходи…

Как он ни готовился, а атаку прошляпил! Скрюченное тело вырвалось из-за простенка и, издавая рычание, вцепилось ему в грудь. Турецкий оступился, оба покатились по ступеням вниз. Лестница тряслась, но, кажется, устояла. Он опомниться не успел, как уже лежал на полу, а за грудки его тряс какой-то небритый диковатый мужик с перекошенной физиономией. Он ухитрился подтянуть ногу, согнул ее в колене, отпихнул от себя агрессора. Удар, которым тот собрался прибить Турецкого к полу, пришелся в воздух. Он отклонил голову — мужик треснул кулаком по полу. С координацией у него были большие проблемы. Турецкий тоже схватил его за грудки, потянул на себя… и резко ударил лбом по губам, заросшим жесткой волосней! Мужик взвыл от боли; Турецкий развил наступление, сбросил с себя тушу, поднялся на колени. Но тот не ведал страха и отчаянием был обеспечен на несколько жизней вперед, набросился, невзирая на боль. Они покатились по полу, награждая друг друга оплеухами.

— Дядя Женя, прекратите! — пронзительно заверещала Валюша, прыгая на спину Поличному, схватила его за шею, словно задушить собралась, а тот, не разобравшись в ситуации, мотнул всем корпусом, сбросил ее с себя, и та куда-то полетела, махая ножками. Ничего себе, долгожданная встреча… Валюша не пострадала, уже неслась обратно, визжа в каком-то клиническом восторге. Турецкий рывком развернул Поличного, уселся на него сверху, сжал за воротник. Валюша прыгнула Поличному на ноги, чтобы не болтал почем зря.

— Евгений Михайлович, успокойтесь, припадочный вы наш… — зашипел Турецкий в горящие злобой глаза. — Моя фамилия Турецкий, я не связан с господами из Дубовской милиции, а прибыл в ваши Палестины, чтобы разобраться в ситуации. Со мной Валя Латыпина — она помогла вам бежать. Ведите же себя благоразумно…

Мужчина обмяк, глаза подернулись влажной пеленой. Он испустил судорожный вздох. Турецкий сполз с него, подался в угол. Мужчина приподнялся. Его еще ни в чем не убедили. Он никому не верил. Он тяжело дышал, с опаской наблюдал за Турецким, готовый мобилизовать последние силы для отпора врагу. Пикнула Валюша — мужчина резко вскинул голову.

— Валюша, угомони, наконец, этого рембу… — Турецкий в изнеможении закрыл глаза.

Передохнув, он обнаружил, что в доме царят тишина и спокойствие. Валюша, скрестив ноги, сидела напротив и сочувственно рассматривала своего «протеже». Поличный, кряхтя, поднялся, доковылял до кухни, зачерпнул ковшом из бака с водой, жадно выпил почти весь ковш, вернулся, рухнул на пол. Он не поднимал глаза — наверное, стыдно было. За неделю «отсидки» он не успел исхудать, но выглядел убого. Ни разу не брился — щеки и шея обросли стальной щетиной, под глазами висели жирные мешки. Не расчесывался, не мылся — руки были черные, под нестрижеными ногтями скопилась грязь. Он до сих пор был в том плаще, который выдала ему Валюша — не всякий бомж отважится носить подобное.

— Простите, — прохрипел Поличный, поднимая глаза, — я, кажется, одичал.

— Заметно, дядя Женя, — сказала Валюша. — Признание вины не снимает с вас ответственности. Я вот тоже не люблю наводить порядок, не очень-то обожаю ежедневно мыться,) испытываю первобытный страх перед пылесосом, но чтобы довести себя до такого…

— Бывает, Валюша… — Поличный пристыженно покосился на девчонку.

— Вы сломались, Евгений Михайлович, — справедливо подметил Турецкий, — с вашими-то заслугами, с вашим послужным списком…

— Вы, правда, хотите помочь? — перебил Поличный, водружая на Турецкого тяжелый взгляд.

— Признаюсь честно, желанием не горю, — не стал кривить душой Турецкий. — Я всего лишь частный сыщик на службе у государства и вряд ли способен в одиночку раскрутить дело о злоупотреблениях служебным положением в неустановленных масштабах. Но с удовольствием вас выслушаю, Евгений Михайлович, и постараюсь надавить в столице на определенные рычаги. Но обещать что-нибудь существенное не могу, сами понимаете. Вляпались вы по самую макушку — подозреваю, в том, что случилось, есть и ваша вина. Не считаю вас злодеем, но думаю, что со злоупотреблениями и у вас не все ладно. Ведь нужно обладать матерыми талантами, чтобы так ловко подставить абсолютно невиновного человека. Ума не приложу, как помочь вам отскочить от этой проблемы.

— Вы правы, — вздохнул Поличный. — Но мои шалости не идут ни в какое сравнение… — он замолчал, тоскливо уставился в стену.

— Как вы здесь живете-то, дядя Женя? — пробормотала Валюша, недоверчиво озирая антураж.

— Нормально, не обращай внимания, Валенька, — майор милиции усмехнулся, — внеочередной отпуск, надо думать, последний… На автобусе добрался до вокзала — его еще не успели перекрыть, прыгнул в электричку без билета, к вечеру дополз до деревни… Тут живут какие-то люди, я к ним даже не выходил. И меня боятся, думают, наверное, что бомж из города, кому охота связываться… Отловил пару куриц — они копались в разбитом сортире на участке напротив — вот и вся еда за неделю. Да ладно, — от стыдливо отмахнулся, — от голода не помираю.

— Времени нет, Евгений Михайлович, — посмотрел на часы Турецкий, — рассказывайте все, что знаете. А потом уходить вам отсюда нужно, обосноваться в другом месте. Неприятности не только у вас, но и у нас с Валюшей.

— Не будем уточнять, из-за кого, — проворчала девчонка.

— Хорошо, пойдемте наверх, — Поличный поднялся, держась за стену, потащился к лестнице. — Там и поговорим. Там хотя бы есть куда сесть.

— Второй этаж похож на западню, — пробормотал Турецкий.

— Немного. — Поличный взялся за перила, обернулся. Гримаса перекосила правую часть лица. — Но западня — в любом месте. Из дома есть только один выход. Окна заколочены. А с мансарды — два. Удобный проход на крышу, можно перебраться на козырек крыльца и без сложностей спуститься. А лучше всего прыгать из окна — я там соломки подстелил…