Книга Черная часовня - Кэрол Нелсон Дуглас

Холл на этаже, где остановился лифт, был застлан дорожкой толстого турецкого ковра. Наш провожатый подвел нас к двойным дверям, позолоченным с обеих сторон.

Честно говоря, меня не удивила роскошь помещения, даже когда нас провели в приемную, которая могла бы составить гордость любого лондонского особняка.

А ведь это был всего лишь Париж.

Дорогие писанные маслом картины висели на высоких стена в два, а кое-где даже в три ряда: портреты аристократов через всю ширину приемной взирали на деревенские пейзажи. Позолоченные рамы поблескивали в тон дорогим безделушкам на столиках с мраморными столешницами, расставленных тут и там по комнате рядом диванами и креслами, которых было так много, что на них уместился бы целый полк солдат.

В одном из таких кресел сидел обычный рабочий, видимо недостаточно воспитанный для того, чтобы встать при нашем появлении. Вместо этого он лишь фамильярно кивнул нам и улыбнулся практически беззубым ртом.

Ирен, склонив голову набок, разглядывала огромный портрет семьи, одетой по моде восемнадцатого века.

– Ирен, тут сидит какой-то странный мужчина, – прошептала я ей на ухо.

– Знаю. Его я заметила первым.

– А стоило заметить последним! Что этот невежа здесь делает?

– Возможно, он свидетель? Разве мы приглашены сюда не для того, чтобы дать показания о том, что узнали за последние два дня?

– Дать показания? Мы не видели ничего такого, о чем могли бы давать показания. А этот человек, по моему мнению, должен был пройти через вход для прислуги.

– Мне не хотелось пялиться на него, когда мы зашли, Нелл. Может, ты опишешь мне его, а я постараюсь определить, что он здесь делает?

– Значит, тебе нельзя пялиться на других, а мне можно?

– Ты умеешь очень незаметно рассматривать людей. А твой дар к описанию изрядно развился от привычки все заносить в дневник.

Подруга была права, так что я достала и снова спрятала платок, повозилась с шатленом, сверилась со своими часиками и совершила еще с десяток других совершенно бесцельных движений, стараясь создать впечатление, что я занята чем угодно, только не наблюдением за нашим соседом.

Он, казалось, чувствовал себя раскованно – насколько может так чувствовать себя всякий обладатель поношенной домотканой одежды, сидя на столь изящной, обтянутой гобеленом мебели.

– Типичный французский уличный разносчик или рабочий, – начала я вполголоса набрасывать словесный портрет, пока мы обходили помещение, рассматривая картины. – Ботинки рабочего, со сбитыми подошвами и потертые. Кепка с жестким козырьком. Грубые штаны. Дурацкая короткая курточка вроде тех, что носят матросы.

– А его черты, какие-нибудь особенности? – почти беззвучно спросила Ирен. Оперные певицы умеют говорить не громче падающего снега.

Мне пришлось посмотреть на лицо мужчины.

– Французский нос.

– То есть?

– Большой.

– Ах, значит, английский нос.

Я была слишком поглощена своим занятием, чтобы возражать.

– Костлявые грубые руки. Он потирает колени.

– Возможно, они у него болят.

– Либо он нервничает, оттого что оказался в такой роскошной обстановке.

– Что еще интересного в его лице, кроме носа?

– Чисто выбрит, если не считать неопрятных густых усов; впрочем, чего можно ожидать от рабочего. Из-за усов не могу рассмотреть рот. А уши… как уши.

– Возраст?

– Около пятидесяти. Брови и усы наполовину седые, хотя волосы совершенно черные. Это так странно, Ирен. Почему так случается, что растительность на лице мужчины не соответствует по цвету шевелюре?

Она пожала плечами, но ответить не успела: звук открывающихся створок заставил нас обернуться. Двери в дальнем конце приемной отворились, и в проеме показался наш провожатый. Он кивнул рабочему, и тот, рывком встав с места, прошел внутрь, не сказав ни слова.

– Ирен!

– Да, Нелл?

– Этот… этого грязнулю приняли вперед нас.

– Увы, Нелл.

– А нам придется ждать?

– Возможно, Нелл, но не долго.

– Не понимаю, как даже такой пропащий человек, как принц, может пригласить к себе французского чернорабочего, когда его приема ожидают две респектабельные английские дамы.

– Ты забыла, Нелл: я не англичанка и вовсе не респектабельна.

– А могла бы быть, родись ты в Англии и не увлекись сценой. Возмутительно! Значит, вот как Берти обращается со своей воображаемой… любовницей? У него даже манер нет, не говоря уже о морали.

– В точку, Нелл. Но мы ждем не Берти. Что там показывают твои миленькие часики?

Ирен никогда не согласилась бы приколоть часы к лифу своего платья от Ворта, несмотря на очевидную пользу знания точного времени.

– Час и одиннадцать минут пополудни.

– Хм… Значит, наш скромный рабочий находится там уже около трех минут. Я думаю, нас позовут в течение следующих шести минут, плюс-минус тридцать секунд. Присядем?

– Нет уж. Я останусь стоять, пока эти двери не примут меня с той же легкостью, как того… землекопа.

Я сделала несколько кругов по комнате, пока Ирен наблюдала за мной из того самого кресла, где всего несколько минут назад сидел злополучный рабочий.

Поэтому, когда дверь снова скрипнула, я оказалась к ней спиной.

– Прошу вас, проходите, – сказал кто-то на идеальном английском. Голос был высоким и немного напыщенным. – Я польщен тем, что две такие выдающиеся женщины согласились пообедать со мной.

Челюсти у меня непроизвольно сжались: я сразу же узнала голос. Нас принимал не кто иной, как тот господин с Бейкер-стрит.

Ирен медленно поднялась, будто услышала долгожданный вызов на сцену. Именно так она двигалась во время дуэли на рапирах с виконтом Д’Энрике в Монако. У меня мелькнула мысль, что оружие предстоящего поединка будет не таким грубым, но от этого не менее опасным.

– Благодарю вас, мистер Холмс, – сказала она. – Я уж думала, что не дождусь приглашения.

Глава восемнадцатая

Неаппетитное меню

Вы же знаете, что я думаю об этих печальных событиях, Уотсон. Потрошитель из Уайтчепела – скорее всего, просто разочарованный неудачник, который пытался привлечь к себе внимание.

Кэрол Нельсон Дуглас. Новый скандал в Богемии[50]

Хотя в своем воображении я уже успела населить комнату за спиной нашего хозяина людоедами и опиумными наркоманами, на деле это оказалась небольшая гостиная, посередине которой стоял квадратный стол, накрытый на три персоны.