Книга Неделя: истории Данкелбурга - Сергей Жилин

– Постойте, Эрик, – мне вдруг захотелось сказать ему кое-что важное, – Хочу сделать Вам предложение: как насчёт перейти на «ты»?

Брови Эрика скакнули вверх – предложение оказалось, вдруг, довольно неожиданным. Он скрестил руки на груди и некоторое время картинно раздумывал, поджимая пухлые губы. С каждой секундой Эрик становится всё более и более необычным в моих глазах.

– Ну, если тебе, Катарина, так будет удобнее, я не против!

Проходи скорей и занавески закрой,

Одна лишь свеча нам сейчас нужна,

Ты, рядом я и бутылка вина,

Я хочу провести эту ночь с тобой!

Да, мы понимаем, пришло время прощания,

И как бы я не желал, исход не будет иной,

Так возьми свой бокал и выпей со мной,

Давай не будем продлевать страдание…

Запомни эту ночь,

Прекрати борьбу с рассветом,

И завтра утром,

Завтра я уйду прочь.

(песня Патрика Нигельмана «Запомни эту ночь», пластинка «Тринадцать лун»)

Какой бы день недели ни был, какое бы ни было время, но в центре Данкелбурга всегда полно людей. Возле Центрального Театра необычайно многолюдно. Роскошные женщины в сопровождении галантных джентльменов двигаются ко входу, спеша успеть на спектакль.

Колоссальное здание театра напоминает древний античный храм, сохранившийся в неприкосновенности десятки веков и устоявший под давлением сотен небоскрёбов, напирающих со всех сторон. Мощные колонны на лицевой стороне здания подпирают крышу, на которой расселилась целая свора ловких сатиров, окружающих группу красивых юношей и девушек в театральных масках и со свирелями.

Шедевр стиля ампир! Жемчужина серого и унылого Данкелбурга, жители которого ядовитой слюной плюют на всё, что связано с красотой и культурой!

Перед театром расположена крупная площадь, частично отданная под парковку. В самом её центре располагается большая каменная чаша, утопленная в землю. Конечно, это вовсе не фонтан, но в неё, заполненную водой, регулярно бросают монетки.

Эрик припарковал автомобиль очень близко к этой чаше, после чего вышел и помог выйти мне. На сей раз гнать, как самоубийца, он и не думал, за что ему огромное спасибо.

Я пошла слева от него, держась за его крепкую руку. Мы направлялись прямо к зданию театра.

– Эрик, – обратилась я к блондину, – Насколько я понимаю, билеты уже у тебя в кармане, иначе сейчас их уже будет не достать…

– Именно так.

– А откуда у тебя два билета, да ещё и один из них лишний? Откуда ты знал, что сегодня поведёшь девушку на представление?

– Я этого не знал…

– Тогда откуда билеты?

Эрик очень простодушно посмотрел на меня. Очевидно, ответ на этот вопрос давать он не хотел, но его вновь припирает к стенке обещание:

– Вообще-то оба эти билета должны были достаться одной паре, которые попросили меня их купить, однако случилось непредвиденное обстоятельство – три дня назад их посадили пожизненно… Думаю, теперь они не будут против…

– У тебя очень необычные знакомые…

– К несчастью, – пожал плечами раздосадованный блондин.

Мы поднимаемся по лестнице. Ступени широкие и совсем низкие – именно так я себе представляла лестницы в античные жилища богов. Из окон и распахнутых настежь дверей льётся немыслимое количество яркого света люстр. Мёртвый электрический свет похож на сияние громадной звезды, решившей поселиться в здании театра.

Я обернулась налево и встретилась глазами с гордой престарелой дамой, лицо которой почти не видно из-под широких полей шляпы с пышным пером. Она осмотрела меня с ног до головы с некоторым недоверием, после чего потеряла интерес и отвернулась.

Вот мы уже поднялись наверх и вошли в фойе. Отовсюду льёся золотистый свет, отражаясь от зеркальных стен и блестящих металлических предметов. Так ярко, что я не сразу смогла привыкнуть к этому свету – какое-то время пришлось активно моргать и ждать, пока глаза настроятся на это освещение.

Античный стиль продолжен и здесь. Вдоль стен стоят пышные растения в горшках, стилизованных под амфоры. Фойе переполнено чёрными, оранжевыми, белыми и золотыми цветами.

Времени остаётся не так много, и все уже начали продвигаться в сторону актового зала.

Вокруг висят афиши предстоящего спектакля. В центре её стоит высокий мужчина, шатен с кудрявыми волосами, в просторной рубахе и с обнажённой шпагой. Вокруг него стоят в нелепых позах шуты и порхают совы. Приглядевшись, я обнаружила ещё зверька, похожего на горностая, который затаился у ног мужчины. Под изображением дано название спектакля «Мудрость, познанная через глупость».

– Премьера, – не оставил без внимания мой интерес к афише Эрик, – Билеты приходилось приобретать за три недели! Слышал, что человека, взявшего последние билеты в кассе, растерзала толпа!

– Какой ужас! Неужели этот спектакль такой выдающийся, что на него все так стремятся попасть?

– Скажу так: данный случай – не редкость с любым более-менее выдающимся представлением, однако «Мудрость, познанная через глупость» стоит выше прочих хотя бы по двум причинам! Во-первых, спектакль ставит гениальный Константин Стословски, а во-вторых, главную роль играет подающий большие надежды молодой Эрне Рафт.

– Я о таком не слышала… – стыдливо призналась я.

– Говорю же, он очень молод, но у него блестящие перспективы! Сперва он сыграл пару ролей второго плана и начисто переиграл ими матёрых старожилов театра! После этого успел сыграть всего одну гениальную роль первого плана, после чего его привлёк к себе Стословски… Что из этого выйдет – узнаем!

Актовый зал огромен: ряды уходят по наклонной далеко вниз к громадной сцене, наверху раскинулся балкон, чуть в стороне от него располагаются четыре ложа! Колоссальные масштабы просто захватывают дух! Первое время мне физически тяжело было находиться в этом зале, давящим своей мощью и величием античного стиля!

Рядов никак не меньше полусотни, в каждом почти сотня мест! Никогда не подумала бы, что театры бывают настолько громадными! Это знакомство с главным театром Данкелбурга, пожалуй, серьёзно изменит моё отношение к культуре нашего города.

Эрик уверенно повёл меня к нашим местам. По пути постоянно приходилось обходить людей, протискиваться между ними, непрестанно извиняясь и выслушивая ответные изви-нения. К счастью, протискиваться между рядами пришлось недолго – наши места находятся относительно близко к краю, что, однако, нисколько не портит видимости. Очевидно, сцена специально оборудована так, чтобы её прекрасно было видно с любого ракурса.

Люди продолжают гомонить и заполнять собой все свободные места. Гул похож на шум моря. Однажды я была на море и навсегда запомню его мерный шёпот, срывающийся вдруг на громогласный вопль!

Внезапно мне на глаза упал чёрный локон волос. Борьба с ним оказалась напрасной. Как бы я не старалась усмирить непослушную прядь, но она разорвала оковы лака, вырвалась из цепкой хватки заколки…