Книга Курды. Потерянные на Ближнем Востоке - Максим Лебский

В первой части новой конституции содержались ключевые статьи, которые определяли сущность и вектор развития Турецкого государства. В частности, во второй статье говорится: «Республика Турция – демократическое, светское и социальное государство, основанное на нормах права; опирающееся на концепцию общественного спокойствия, национальной солидарности и справедливости; уважающее права человека, верное национализму Ататюрка и основанное на главных принципах, изложенных в преамбуле»[370].

И далее третья статья: «Турецкое государство, его территория и нация – единое неделимое целое». В отношении национального вопроса сказано в статье 66: «Каждый, кто связан узами гражданства с Турецким государством, – турок». В 42 статье говорилось: «Никакой язык, кроме турецкого, не может преподаваться в учебных заведениях гражданам Турции в качестве родного языка». В нескольких статьях конституции открытым текстом пишется о запрете использования «запрещенного языка». Здесь, конечно, имеется в виду именно курдский язык.

«Никакой язык, запрещенный законом, не должен использоваться при выражении и распространении мыслей. Любые письменные или печатные материалы, пластинки, магнитные и видеоленты, а также другие средства выражения информации, используемые в нарушение этого положения, должны обязательно быть изъяты по решению судьи или компетентными органами, определенными законом, если промедление недопустимо»[371]. Положение о «запрещенном языке» явно противоречит статье десятой, в которой декларируется равенство перед законом всех граждан, независимо от их расы, языка, веры и пола. Вся конституция 1982 г. пронизана такими противоречиями.

В некоторых случаях шовинистическая политика турецкого государства доходила до явного абсурда. К примеру, гражданам запрещалось называть детей курдскими именами. В районы компактного проживания курдов рассылались специальные списки турецких имен для новорожденных. В законе № 1587 «О персональном статусе граждан» говорилось: «Давать имя новорожденному имеют право только его родители. Запрещается давать имена, которые запрещены законом или не являются отражением культурных традиций нации, моральных критериев и обычаев» (статья 16)[372]. На границе с Ираком, Ираном, Сирией было решено создать «зоны безопасности», шириной 10–20 км, а населению, проживающему в этих зонах, запрещалось владеть скотом и продуктами животноводства выше определенной нормы[373].

Государственные репрессии лишают РПК возможности ведения какой-либо даже полулегальной деятельности на территории Турции. Партия уходит в глубокое подполье. В июле 1979 г. Оджалан покидает Турцию, обосновываясь в Сирии Хафеза Асада. Лидер РПК описывает эти события следующим образом: «Осознав, что в городских условиях невозможно будет долго действовать, называя себя партией, руководствуясь необходимостью использования всех вариантов, как в горах, так и на всем пространстве Среднего Востока, 1 июля 1979 г. мы вышли в путь из Урфы в Сирию, откуда продолжили свой путь по бывшим хананейским провинциям, и это было похоже чуть ли не на исход Авраама»[374].

В Турции же в качестве главнокомандующего отрядами РПК остается Джамиль Байык[375]. Оджалан пишет об этих годах: «В этот период курдистанская национально-освободительная революция под руководством пролетариата принесла свои первые жертвы, и курдистанская земля была орошена кровью мужественных революционеров»[376]. Во второй программе РПК говорится: «Годы с 1980 по 1982 были одними из самых тяжелых в истории нашей партии, так как то было время, когда революционное движение было встречено кровавой и жестокой контрреволюцией. С одной стороны, сотни заключенных партийных кадров подвергались бесчеловечному и уничижительному обращению в тюрьмах, в то время как горстка кадров партии, оказавшихся за границей, постоянно сталкивались с провокациями. Была попытка полностью ликвидировать нашу партию»[377].

Накануне военного переворота РПК располагала отделениями в 22 илах и 63 уездах. Общая численность боевиков, по данным Е. В. Загорновой, превышала 2 тыс. человек[378]. Эти цифры, по мнению автора данной работы, явно преувеличены, немецкий автор называют более реалистичную цифру на 1983–1984 гг.: 300 кадровых работников партии и 500 партизан[379].

Положение РПК ухудшало еще тот факт, что Турция активно искала поддержки в борьбе с повстанцами в лице курдских коллаборационистов и правительств соседних государств. В 1985 году из лояльных правительству курских кругов начали формировать отряды «сельских стражей». Их основная задача состояла в борьбе с повстанцами из РПК, и пресечение помощи этой партии со стороны местного населения. Зачастую отряду «сельских стражей» формировали из курдских кланов и племен, лояльных к центральной власти и враждебно настроенных к революционной борьбе РПК. В борьбу против РПК активно были вовлечены члены племен Джирки, Пинянишь, Гоян и Мамкхуран[380].

Через два года «сельские стражи» уже действовали в Диярбакыре, Урфе, Ване, Бингеле, Битлисе, Мардине и в других областях. Их численность в то время была около 8 тыс. человек[381]. Основным мотивом вступления в эти отряды был денежный. К 1992 году месячная средняя зарплата сельского стража составляла 230 долларов, в местности, где годовой доход на душу населения составлял чуть более 400 долларов. В связи с таким щедрым финансированием курдские племенные вожди развернули настоящие аферы. К примеру, через формирование липовых списков, содержащих мертвые души, курдские вожди получали дополнительные средства. Сельские стражи не брезговали грабежом и убийствами, списывая эти преступления на счет партизан. Так, в 1992 году восемь гражданских лиц путешествовало по территории провинции Мардин. Автобус был остановлен неизвестными, которые расстреляли всех пассажиров. Турецкие власти сразу же объявили ответственными за данную акцию членов РПК. Это версия существовала до того времени, пока дотошный турецкий прокурор не докупался до истинных виновников случившегося – ими оказались сельские стражи[382].