Книга Германский вермахт в русских кандалах - Александр Литвинов

И замер Валерик на полуслове: сбоку взвода, где шли его немцы-друзья, Вальтер Эрих Карл шагал, в черную форму одетый. На рукаве повязка с буквами «КВ».

— Вот это да-а! Вот это номер! А Фриц… Эх ты, Фриц! Смылся бы в плен, как Вальтер, был бы сейчас бы командиром!

А мама с тротуара вглядывалась в проходившего Фрица. И о чем толкует с бабушкой Настей Валерик, не слышала. В ту минуту она не способна была видеть и слышать кого-то еще.

«Вот он сейчас пройдет, и взгляды не встретятся наши! Однако глянул мельком! И будто бы улыбнулся украдкой! Вот что бывает, когда на глаза попадаемся часто! Привыкаем друг к другу. Мне он становится ближе… Будто Степушка мой… Себя обманываю я заведомо умышленным обманом. Но как приятно обмануться, когда ты этого желаешь! Боже мой! И в этом весь мой грех!»

«В мамкиных глазах грустинки плачут», — отметил Валерик, наблюдая, как его мамка глазами провожает Фрица.

И еще уловил Валерик, как глянул на мамку Фриц. Глянул так, будто взглядом своим ненасытным решился вобрать ее всю: с прической, платьем и туфлями белыми!.. И тут же глаза опустил.

«Стесняется Фриц, — догадался Валерик. — А мамке нельзя быть нарядной такой и красивой: испугается Фриц и знакомиться с нею не станет».

А колодки стучат по булыжникам, сыпанину шагов отбивая. Немцы не в ногу прошли, но дисциплину в строю соблюдали: никто не держал в карманах рук, как бы они ни торчали из рукавов, истрепанных пленом.

— Степаныч! — окликнул Валерика дядя Женя Уваров. — А ты знаешь, кто это вот перед нами идет? Кто это колодками скребет по нашей мостовой?

— Как будто не видите! Пленные немцы…

— Нет, дорогой! Это не просто пленные немцы! Это германский вермахт в русских кандалах! Вот это кто! И что это такое!

И палец в рубцах ожоговых дядя Женя кверху заострил и на Валерика взглянул многозначительно.

Валерик ничего не понял из того, что Уваров сказал мимоходом. Его заботило другое: как будет командовать Вальтер на заводских руинах?

А когда увидел Вальтера нового и голос услышал его измененный, то невольно отметил, что немец как будто бы даже подрос. Стал говорить уверенно и твердо, словно ждал возражений и, с крепнущей волей воскресшего в нем командира, готов был тут же пресечь любой протест.

— Теперь Вальтер даст кое-кому прикурить, да, Фриц?

— Вальтер есть фельдфебель, — уточнил уважительно Фриц.

— Да? Ну, теперь Себастьяну капец! Фриц, а что это за буквы у Вальтера на рукаве?

— КВ — командир взвода, — сказал Фриц и добавил, что за командирство Вальтер получает еще сто грамм хлеба.

— Ого! Куда ж он его столько ест?

И заметил Валерик, что немцы, которые «мухлевали», закладывая в штабели кирпичей половинки и трехчетверки, — стали спешно, но так, чтобы Вальтер не видел, свои штабеля очищать от кирпичного боя, по-воровски озираясь.

Началось это после того, как Вальтер приказал Себастьяну погрузить на машину свой штабель, в котором середина забита была половинками.

— Вас ист дас? — негромко спросил тогда Вальтер. — Что это?

Себастьян, улыбаясь кисло, на Вальтера не глядел и пальцы мял, будто они замерзли под взглядом командира взвода.

— Вернешься в Фатерланд и будешь так же мухлевать? Должен, по-твоему, так поступать настоящий немец? — спокойно заметил он Себастьяну по-немецки, но слово «мухлевать» по-русски произнес.

— Вальтер дал Себастьяну по кумполу, — заметил Бергер.

— А я думал, орать начнет! — зажмурился Валерик, будто готовился услышать крик ужасный.

— О, братишка. Убивать можно тихо, и Вальтер это знает. Он гороший солдат. Он получил из Фатерланд большую радость: в деревне у него все живы — фрау, дети, папа, мама… и старый пес… А Вальтер думал, что погибли все.

И Бергер вздохнул с застарелою болью и привлек Валерика к себе:

— Вальтер не боится ничего теперь. А где моя фрау? Где мои дети?.. О, майн Готт…

— Письмо тебе пишут дети твои и фрау, — нашелся Валерик.

— Ты горошо говоришь. Ты есть комиссар.

— Отто, а почему ты не командир? Разве ты не антифашист?

— Отто есть ветеринар. Отто есть специалист. Отто не гочет быть никто. Антифашист не есть специалист.

— И Вальтер не специалист?

— Вальтер есть гороший командир.

Валерику было приятно, что беззащитного в прошлом Вальтера, которого так жестоко обижал Себастьян, командиром сделали.

— Фриц, ты бы, наверно, был командиром получше, чем Вальтер!..

— Йа, йа, — Фриц соглашается и тут же внимание Валерика отводит от себя, указывая в сторону бачка с водою питьевой. — Вальтер курит!

И Фриц в пол-лица гримасу состроил, похожую на усмешку, показав этим самым неодобрение: вот, мол, только стал командиром, как сразу заважничал. Мы работать должны, а он в это время может курить сколько хочет! А ведь раньше совсем не курил!

Но Валерика это не трогало. Он уже знал, что командир взвода освобожден от работы. Заботило другое:

— Фриц, а ты мамку видел мою?

— Йа, йа, — Фриц покивал головой.

— Красивая мамка моя, да, Фриц?

Продолжая прилежно очищать кирпичи, Фриц только брови вздернул да головой покивал бессловесно.

— А давай сбегаем в гости к нам! Давай! Познакомишься с мамкой моей! Ты только Вальтеру скажи, чтоб тебя отпустил по-нормальному.

— Ферботен сбегаем, — крутит головой Фриц, явно не желая встречаться с той женщиной, красивой и молоденькой, что по утрам за ним подсматривает из кустов.

— Ферботен? А как же тебя сержант отпускал за водой? До самого колодца отпускал! А это дальше, чем до нашего барака!

— Гороший сержант — есть камрад.

— А «камрад» — это кто?

— Братишка золдатен.

— Солдатский братишка? Вот здорово! Это все потому, что он был хороший товарищ, тот красивый сержант. Алке-стрелочнице очень нравился, но дослужился до дембеля и уехал домой, на Кубань. А Ибрагимка остался: будет завод охранять… Фриц, а ты в каком полку служил? Номер полка был какой?

Фриц прекращает работу и настороженно смотрит на мальчика.

— Что ты так смотришь? Номер полка забыл, что ли?

— Йа, йа! Забыл, забыл! — с поспешностью, удивившей Валерика, Фриц закивал головой, оставаясь встревоженным.

— Ну, ты даешь! А мне надо точно знать, и Толяну надо.

— Кому надо знать? Кому?

— Мне надо знать и корешу моему, Толяну. Может, ты воевал в триста тридцать втором полку! — пишет Валерик на песке 332 и в число это тычет пальцем. — Вот в этом самом, что замучил нашу Зою Космодемьянскую!