Книга Шебаршин. Воспоминания соратников - Валерий Поволяев

Чтобы завершить портрет Бориса Сергеевича, отмечу, что все сказанное относилось к грузному крупному человеку с мягкой кошачьей походкой, мурлыкающим голосом, абсолютно рыжим, густым и щедрым волосяным покровом и зеленоватого оттенка хитрыми глазами. Да еще к страстному охотнику. А если вспомнить имя нашего героя и упомянуть оперативный псевдоним — Борзов, — становится ясно, что прозвище он мог одно только получить — Барсик.

Думаю, все-таки знал Борис Сергеевич, что все, вплоть до резидента, за глаза Барсиком его называют. Но даже если и знал — иллюзию «заглазности» не разрушал: не дурак же он, в самом деле, обижаться и доказывать: «Да не Барсик я, не Барсик…».

Вот с этим-то Борисом Сергеевичем и делили мы одну обязанность — жен наших с работы к дому доставлять, трудились они вместе. И здесь Борис Сергеевич строг был, старательно расписание держал, весом своим в ущерб мне не пользовался: «Не привык, — говорил, — выезжать за счет людей, у которых за плечами вдвое меньше лет, а на плечах — вдвое меньше звезд».

Ну, тут он ошибся: звезд-то одинаковое количество было, калибром, правда, отличались.

Поездки рядом с Борисом Сергеевичем очень нравились моей дочери, которая нередко мать на месте работы ожидала: пока мадам с Марксеной Ричардовной о вечном позади судачат, дядя Боря и байку расскажет, и жизни поучит, причем сделает это с глубиной, мудростью и пониманием, свойственным людям, которые имеют нереализованный потенциал «любимого дедушки» — внуки-то их в Союзе проживали, далеко, а тут под боком — внимательное серьезное существо семи лет, готовое каждое слово на лету ловить и важные вопросы старательно формулировать. Так вот и заработал мой ребенок глубокую симпатию Бориса Сергеевича и Марксены Ричардовны, а с нею вместе — и ласковое обращение «Котеночек».

Очередность поездок мы старались соблюдать, однако, понятно, случались накладки. А значит, имели место и мои разговоры-договоренности с женой: «Сегодня Барсик занят, приеду я». Или наоборот: «Вас Барсик везет, я в городе».

И вот везу я как-то раз женщин домой, они сзади болтают, я с дочерью беседую. Подъезжаем к дому Бориса Сергеевича, Марксена Ричардовна прощается:

— Спасибо, до свидания, — и обернувшемуся к ней ребенку: — Счастливо, Котеночек мой…

— До свидания, Марксена Ричардовна, — старательно произносит сложные имя-отчество моя дочь. И вдруг: — А как котик ваш поживает, можно я его поглажу?

Вот вам! Мы с мадам мгновенно, что называется, заторчали… Мелькнул стоп-кадр: ладошка моего ребенка Барсика гладит… Хм… А он щурится и мурлыкает…

— Какого котика, деточка, у меня нет никакого котика, собачка у меня, Тойка…

— Да как же так? — надувает губы ребенок. — А Бар…

— Ты перепутала, перепутала, — бросается спасать ситуацию мадам. — Это у тети Иры, у тети Иры, у Марксены Ричардовны пуделек только, ты же видела.

— Да нет же! — мой честный ребенок тоже не лох какой-то, позицию до конца держит: — Ты же сама говорила папе, что Бар…

— Да нет, ошиблась ты, — убедительно говорю я, смех подавляя. — Неужели ты думаешь, что тетя Марксена не показала тебе котика, если бы он был?

Для ребенка аргумент показался убедительным: свое место в жизни Марксены Ричардовны на этом этапе моя дочь оценивала правильно. Замолчала, слава те господи…

Со временем эпизод этот из памяти стерся — десять лет прошло, разметала судьба нас с Борисом Сергеевичем. А потом опять свела: в одном подразделении оказались, да еще и жили недалеко друг от друга. И перед каким-то юбилеем Бориса Сергеевича поручили мне сувенир для него приобрести — нож охотничий.

Купил я красивый нож, дома жене и дочери, студентке уже, показал. Похвалили, полюбовались:

— Да, наверное, Барсику понравится, — вспомнили старую кличку, теперь уже известную ребенку.

А через пару дней звонит Борис Сергеевич и приглашает меня с мадам и «Котеночком» «заглянуть по-простому, по-соседски…». Жена пойти не смогла, аллергия замучила, а дочь — как пионер — всегда готова. Понятно, и на людей приятных через столько лет посмотреть, прошлое вспомнить, да и себя, видимо, показать, взрослостью похвастаться…

Пришли, посидели, поговорили. Марксена Ричардовна умиленно с «Котеночком» мурлыкает, дочь моя от внимания хозяйки и мужа ее тает: мастер, что и говорить, Борис Сергеевич, тонко партнера чувствует. Тут уже не детские байки бесконечным ручейком звенят, а рискованные, с балансировкой на острие ножа, тексты опытного ловеласа, женское самолюбие дразнящие, выдаются… Что ж, возрастная дистанция допускает это, тем более легко и красиво рисуется, да и — что греха таить — мое-то честолюбие отцовское тоже играет…

И вдруг мой расслабившийся, разогревшийся и раскрасневшийся ребенок бахает:

— Барсик Сергеевич, а как вам ножичек понравился?

Взрывается хохотом Марксена Ричардовна — точно знала, какое у мужа прозвище, покорно торчу я: вот она, доля-то отцовская! Хлопает ресницами, прикрыв ладошкой рот, неразумное дитя мое: чего уж тут, «квакнуто», так «квакнуто»…

А Борис Сергеевич, как ни в чем ни бывало, интересуется:

— Какой ножичек, детка?

— А который вам подарили… — откуда знать ей, что завтра только дарить будут?

— Вот спасибо, а я-то гадал, что подарят, — смеется Борис Сергеевич, глядя на растерянное лицо моей дочери. — Если охотничий, да еще из новгородской стали — заранее говорю: понравится!

И тут до меня доходит: да просто не слышал Борис Сергеевич, как обратились к нему, мало ли как за долгую оперативную жизнь называли его и свои, и иностранцы — и «мистер Борис», и «мсье», и «сеньор», и какой-нибудь Порис, Полиз, Боб, Бор, товарищ Борзов… И не упомнишь всего… А нож — это вещь, вот мысль охотника и уцепилась, сконцентрировалась на нем. А слово «Барсик» вроде как и не звучало.

А назавтра стоял серьезный Борис Сергеевич рядом с высоким начальством, глазами в пол уставившись и головой кивая, слушал традиционный набор юбилейных слов: «На каждом участке… известны товарищам… добивались…». А потом слово взял начальник управления и в свойственной ему манере, раскатывая звук «Р», начал:

— Дар-р-рагой Бар-р-р…

«Неужели и он?!» — мелькнуло…

— …р-р-рис Сер-р-ргеевич, все мы знаем вас…

Да нет, давно уже вышел из детского возраста начальник управления, все правильно сказал, как надо. Да, может, он и вообще не знает, что обращается к человеку со славным именем «Барсик»?

Хотя вот это уж навряд ли…

Леонид Шебаршин

Поединок

Те мартовские дни были тяжелыми — то мороз начинал звенеть такой, что у людей, отвыкших от холодов, только косточки трещали, то температура вдруг прыгала на плюс и тогда здорово страдали сердечники, инсультники, люди с заболеваниями сосудов, снег на улице раскисал, делался опасным — под слоем холодной каши скрывался лед, у пешеходов разъезжались ноги, удержаться было трудно, в больницах было полно народу с ушибами и переломами, на дорогах возникали чудовищные пробки, машины колотились друг о друга нещадно, словно в жизнь дорог вмешалась нечистая сила. Плохой был месяц март.