Книга В чужом городе - Леонид Гришин

Подбежал внук, мы стали вместе смотреть на последствия. То были не простые царапины – в некоторых местах я насквозь прорубил металлическую дверь. Что делать… Надо зятя звать, объявлять ему…

– Позовёшь? – спрашиваю я внука.

Тот только посмотрел на меня, как бы спрашивая, уверен ли я, что хочу этого.

– Ты только про машину сразу не говори, – попросил я его. – Скажи, что дед помочь просит.

Внук убежал, а я стал думать, как быть. Решил спокойно рассказать, что произошло, без лишних эмоций. Виноват, значит, оплачу ремонт.

Через минуту внук вышел уже с отцом, моим зятем. Тот уже успел переодеться: вышел в шортах, в хорошем настроении, красивый, спортивного вида. Он подошёл и весело спросил:

– Ну, что здесь такое? Давай выдерну, – сказал он, глядя на сливовые поросли.

– Понимаешь, тут такое дело… – В этот момент своей спиной я уже закрывал изуродованную дверь его машины. – Я тут, это самое, вот эти у меня кусты – крыжовник, смородина. Вот у меня крыжовник, – я показал на кусты крыжовника. Зять взглянул на кусты крыжовника. – А тут раньше была слива, а теперь сливы нет, а корни идут, и понимаешь…

– Давай я сейчас повыдёргиваю, – весело отозвался зять и хотел уже было наклониться.

– Да тут их сложно довольно дёргать, потому что крыжовник колючий, я вот этим триммером обычно… – я указал рукой в сторону, где лежал триммер. – А тут я хотел… А он соскочил. И я слегка зацепил твою машину… В общем, поцарапал. Зять изменился в лице, но продолжал смотреть на поросли.

– Как? Где?! – спросил он и резко развернулся к машине.

– Да вот дверку… – сказал я и отошёл от задней двери его нового Мерседеса, которую я до этого момента закрывал спиной.

Он подошёл, а я отошёл в сторонку подальше. Зять осмотрел царапины и вдруг… И вдруг он разразился таким смехом! Сначала лёгким и спокойным, но по мере того, как он смотрел на царапину и на меня, смех становился всё более звонким. Он встал, но смеяться стал только сильнее, даже плечи его стали дёргаться.

Мне стало не по себе. Мы переглянулись с внуком, но внук, похоже, тоже не знал, что смешного зять нашёл в том, что его новенький автомобиль расцарапали триммером.

– Пап, ты чего… – осторожно спросил внук.

Зять только ещё пуще рассмеялся.

– Саратов… Сара-тов… Волга! – силился произнести зять, преодолевая смех.

Он родился в Саратове. Саратов – город на Волге и что? Временами он останавливался, переводил дыхание, но затем смех снова охватывал его всего так, что у него даже слёзы потекли от смеха. Я очень испугался за него, решил, что что-то нехорошее с ним приключилось.

– Аким, сбегай быстренько, у меня на прикроватной тумбочке валерьянка и корвалол. Да воду захвати! – крикнул я ему вслед, а сам решил попробовать успокоить зятя.

– Пётр Семёнович, ну, не расстраивайся так, я оплачу ремонт, давай я сам отвезу в автосервис, а ты пока моей пользуйся машиной.

Зять хотел мне что-то ответить, но вновь не смог – залился смехом. Аким вернулся с таблетками и водой. Таблетки Пётр Семёнович не взял, а вот от воды не отказался. Он громко выдохнул, перевёл дыхание и через пару смешков, кажется, успокоился. Он обнял Акима, развернулся в противоположную от меня сторону.

– Вот, сынок, понимаешь как… Я когда женился на матери твоей, дочери деда, а было это в середине 1980-ых, у него тогда была машина Волга Газ-24. Беленькая, красивая…

…В 1980-ые годы иметь Волгу – да это всё равно что сейчас в 2000 году разъезжать на Феррари. Так вот, через какое-то время, когда я уже был женатым, я увидел, как тесть решил помыть машину. Вышел с пластмассовым ведром, в нём вода, губка, шампунь. А мне ему помочь захотелось. Он мне объяснил, как собирается мыть, и попросил принести ведро воды. Шланга тогда не было, поэтому я взял ведро побольше – такое 12 литров оцинкованное с дугообразной ручкой на скобах – и пошёл к колонке. Я набрал воды и подошёл к машине. Лихо взяв его правой рукой за дно, я придерживал левой рукой за ручку и хотел было опрокинуть ведро над машиной, как вдруг рука моя соскользнула, и ведро с шумом врезалось в капот. Всё бы ничего, но ручка от ведра с одной стороны слетела, и этим закруглённым концом я, как гвоздём, провёл по капоту машины, пока ведро окончательно не слетело и не упало мне под ноги. Царапина на машине была такая глубокая! Ну прямо до самого металла…

Я перепугался страшно! Дед услышал, подходит, смотрит на вмятину, на царапину, рот у него раскрылся, глаза не моргают, он перевёл на меня свой взгляд, и я аж попятился куда подальше. А дед тогда даже не сказал ничего, а стал осматривать повреждённое место.

… – И вот уже двадцать лет прошло, а меня всё совесть мучает, что я тогда тестю своему, твоему деду, испортил машину.

Мне даже хуже того – сон снился кошмарный, как я подхожу с этим ведром и начинаю им с капота, как гвоздём, снимать краску до самого металла. А на металле сразу выступает ржавчина, которая приобретает бурый цвет и потом, как кровь, капает с машины. Даже сейчас иногда снится…

В этот момент зять повернулся ко мне, он улыбался, но смех уже не мучил его.

– Да что ты, отец, переживаешь, это же чепуха! Ну ладно, я ведь помню, как я тебе ободрал твою машину, как ты «искал Кулибина», чтобы заделать царапину, чтобы краску подобрать. А сейчас что? Да я завтра на работу буду ехать и отдам в ремонт, а послезавтра будет готова. Что ты переживаешь? Самое главное, что мы с тобой теперь квиты! Меня теперь совесть не будет мучить, что я твою машину тогда изуродовал, может, и сон этот дурацкий не будет сниться. Спасибо, что ты поцарапал мою машину!

Он обнял меня, я тоже его обнял.

– Ну хорошо! – обрадовался я. – Будем квиты!