Книга Запах искусственной свежести - Алексей Козлачков

Купили билеты. В банном вестибюле, хотя это иностранное слово не слишком подходит к помещению с заляпанным полом и деревянной лавкой в простецкой поселковой бане, сидело в очереди человек десять мужиков. Почти все – в обычной униформе среднего советского мужика, готового и к труду, и к обороне: спортивные шапочки и спортивные же штаны, продаваемые с некоторых пор повсюду, – с крупной красной, а то и зеленой лампасой. Таковая форма одежды годна на всякий жизненный случай: как для ухаживания за женщинами, так и для бани.

Из двери, ведущей внутрь, то и дело выскакивали распаренные дымящиеся мужики и валились в пруд. Чрез эту же открытую дверь из раздевалки доносились громокипящие тезисы принципиального разговора, такого узнаваемого и почти что милого душе. Это было время, когда во всех подворотнях отечества, от бани до университетской кафедры, на протяжении десятилетия мучительно разрешался единый для всего народа философский вопрос: когда было лучше – прежде или теперь?

Идею превосходства старины отстаивал пожилой, хрипло дребезжащий голос, в частых паузах отрывисто произносивший одну лишь букву «б», протяжно и задумчиво переходившую затем в «эа». Причем «л» здесь даже и не слышалось. Причудливая его аргументация включала следующие положения:

– на Западе уже люди не помирают, а замерзают, и если хочешь помереть и деньги есть, то тебя замораживают, а потом лет через 50 отмораживают, одного такого уже скоро отморозят;

– на Западе уже ни рыбы ни мяса не жрут, а вообще одни только таблетки, съел таблетку – и целый месяц, как папа Карло, впахиваешь на капиталиста;

– на хрена нам такая жизнь, пусть ею не приманивают;

– напрасно его оппонент утверждает, что у нас работают лениво и работать не умеют, у меня самого от работы вся семья попередохла;

– Россию продали американцам;

– на вырученные деньги власть наела рожи, в особенности это заметно по рожам Гайдара и Макарова-адвоката, который, по мнению хриплого голоса, ест больше, чем все Быково;

– рабочему человеку наесть такую рожу невозможно;

– на водку теперь нужно неделю копить;

– на хрена нам такая жизнь.

Возражал же ему, отстаивая преимущества современности, молодой сильный голос, более напористый и, вероятно, более убедительный, потому что оглашенные выше хриплые тезисы слышались как-то неотчетливо и, честно говоря, приведены в реконструкции. Молодой же говорил чистым Заратустрою: раньше ты часто ел бананы? а теперь хоть зажрись, и не только бананы, хочешь, и ананаса, и за водкой давились, и водки не было днем с огнем, нет, ты скажи, за водкой-то, смешно подумать, – в очередях загибались, по карточкам выдавали ветеранам, а теперь хоть залейся: и русская, и нерусская, и бренди какие там, раньше самогон – за счастье, по ночам, по заветным хатам, а нынче хоть ужрись днем и ночью, да что там самогон – пасту зубную ели, БФ пили, а теперь – пей не хочу, а жизнь хреновая, что мы работать не умеем, вот на Западе там все знаешь как работают, там такого, как у нас, там нет, там баклуш никто не бьет, а у нас все сплошь бьют и воруют, бьют и воруют, работать никто не хочет, а хочет только не работать, если бы все хотели работать, а кто хочет работать, тот может заработать, тот и живет, а то наплодили партократов, а там еще умников разных, а работать никто не хочет, одних только политруков, мать их за ногу, профессоров разных там, инженеров наплодили, а работать некому, ну, что этот профессор, что ты мне говоришь, что он умирает, – иди сигаретами торгуй, мать твою, или там инженер, если он никому не нужен… вон у меня соседка, она щепоть соли всю жизнь занимала, а теперь бананы жрет от пуза – торговать пошла, а с другой двери профессор, когда при советской власти доцентом был, так на такси, падла, в бабочке ездил, а теперь профессором стал, так сквозь штаны яйца профессорские просвечивают, а ни хрена, пусть газеты разносит – больше пользы, Е-э-эльцин, мать вашу, Ельцин им не по нутру, он партократов поприжал, раскулачил партократов, вот они его и не любят, покушения на него устраивают то и дело, в воде холодной топят, набрали, суки, денег КПСС, за границей домов понастроили…

Митя сидел тихо, держа в руках веник, как букет, и задумчиво глядел поверх веника вдаль, совершенно равнодушный к говоримому.

Он ничего, по моему мнению, не понимал в политике и поэтому приветствовал новую жизнь с новою властью во главе. Кроме того, он искренне любил демократию и относился к ней так же вежливо и доброжелательно, как ко всем людям во всю свою жизнь, за исключением, пожалуй, душманов в юности, да и вообще всех отрицательных героев нашего и прошедшего времени. Я же ерзал на лавке от нетерпения влезть в этот банный диспут и врезать этому наглому молодому идиоту, козлу, можно сказать, которому так по нраву пришлась эта подлая современная жизнь.

Иным в бане хочется петь, а мне так – разъяснять народу правду. Надо сказать, что в бане вообще, а в этой в особенности, я чувствую себя необыкновенно умным, гораздо умнее, чем обычно, и существенно умнее окружающих. Мне всегда кажется, что мужики несут ерунду, и хочется объяснить им раз и навсегда, как все обстоит на самом деле. Недаром же у меня два высших образования и едва не написанная диссертация про инков и ацтеков.

Пока мы дожидались очереди, принципиальная полемика захватила уже половину раздевалки, за тезисами было не уследить, но обстановка сильно накалилась, готовая взорваться.

– Да че с тобой говорить, ты, сука, тупой старпер, Ленина-Сталина захотел вернуть, всю жизнь штаны протирали на чужом горбу… – начал орать, озлобляясь, молодой.

– Ты сам-то кто такой, во рожу наел, поганец, коммерсант хренов, торгаш бэээ, всю Россию запродали иностранцам, гадам, вша несъедобная, отстреливать вас надо…

Судя по возрастающей высоте хриплого голоса, он готов был кинуться врукопашную.

– Нашел торгаша, старый козел, я летчик, а вот ты секретарем парткома, видать, был, если такой правильный.

– Ты ле-отчик? – удивленно и как-то сразу успокоившись протянул старый.

– Ле-отчик, – гнусаво передразнивая, ответил молодой, – не хрен собачий! Быковского авиаотряда.

– И я летчик, – сказал старый растерянно, – всю войну за ручку продержался.

– Да ну???!!!

– Вот тебе крест, – сказал старый.

– А че ж ты раньше-то не сказал, чуть уже по мозгам друг другу не начали стучать?

– Да ты ж пер, как немец под Сталинградом, я ж и подумать не мог, что ты летчик. Ну, ты орел!

– Ну, извини, отец…

Раздевалочные и стоящие в очереди мужики, тоже невольно разделенные на приверженцев старой и новой жизни, как они ее понимали, расслабились и захихикали. Мы с Митей вступали в раздевалку. Через постоянно открывавшуюся дверь в моечную слышался сладостный звон тазов и гулкие голоса моющихся.

4

Баня ведь, как посвящение в масоны, включает несколько последовательных стадий – степеней посвящения: касса, вестибюль, раздевалка, моечная, святая святых – парилка и, наконец, таинство посвященных, к которому не все прибегают, ибо не всем оно по плечу, – окунание в водоем с последующим обильным испарением влаги от тела, символизирующим очищение от скверны. Я думаю, что баня – это таинственный оккультный ритуал русских, всенародная масонская ложа, где плетутся нити невероятного заговора, способного удивить кого надо.