Книга Искусственный отбор - Сергей Джевага

– В смысле?

– Об экспериментах над совмещением ДНК животных и людей слышал?

– Угу. Но их же вроде прикрыли.

– Прикрыть-то прикрыли. Официальную часть во всяком случае. Но некоторые объекты экспериментов тихонько вывозили в Зоны.

– Такое невозможно сохранить в полном секрете.

– Точно. Но под полуправдой можно похоронить любую самую гнусную ложь. Я не знаю деталей. Кто-то поговаривает, что когда информация начала просачиваться, в правительстве утроили шумиху вокруг боевых модов. И крайних нашли.

– Похоже на сказку.

– Тому мутанту расскажи. Стабильные проскальзывают сквозь заслоны, уходят в Мертвые города. Потом куда кривая выведет. Иногда и в Красный район. Полезных в банды берут, хотя и побаиваются – дикие, психованные, сильные. Тебе жутко повезло, что голову на плечах сохранил.

– Ага, – промычал Игорь. – Повезло.

Хозяин кабинета замолк и принялся рассматривать агента. Пристально, как какую-то чудную зверушку. В настоящем глазу мелькнула насмешка, губы чуть дрогнули.

– Переживаешь, что столько народу из-за тебя положили? – догадался Рус. Но законник промолчал, сидя с безучастным выражением лица, и преступник усмехнулся шире. – Понимаю.

– Откуда узнал?

– Оттуда. У меня камер по улице натыкано как грибов в осеннем лесу. Должен понимать, безопасность прежде всего. Пока тебя штопали, просмотрел записи. Откровенно говоря, не вижу ничего страшного. Тактически поступил верно – дал мутанту сожрать Волколака, нырнул в толпу. Я и сам бы так поступил.

– Я – не ты, – отчеканил Миронов.

– Действительно, – признал преступник. – Меня б совесть просто не грызла. Ну, положил мутант пяток-другой случайных хомо, и что? Красный район, тут у семидесяти процентов жителей КМ зашкаливает. А знаешь, сколько тут в сутки народу дохнет от наркотиков, векторов, перестрелок?

– Что ты пытаешься доказать? – мрачно спросил агент.

– Ты – добро. Я – зло, – усмехнулся Рус. – Именно я торгую наркотой и палеными векторами, стреляю… иногда. А ты поддерживаешь Закон, не даешь остаткам человечества прыгнуть в пропасть. И мучаешься, когда принимаешь трудные решения. Но повторюсь, тактически поступил верно. Другого пути для спасения не было.

– Наверное.

– Точно. Но лучше расскажи, с чего устроил такое представление? Не мог проехать через полицейские посты?

С удовольствием затянувшись сигарой, Рус выдохнул облако сизого дыма. А Игорь, поморщившись – что за архаизм, травиться банальным табаком, – глубоко задумался. Помедлил, и начал нехотя рассказывать. Острые углы обходил, кое-что утаивал, но в целом картину обрисовывал честно. Бандит внимательно слушал, иногда записывал… Ручкой. На бумаге.

Как ни странно, но рассказ о собственных злоключениях помог Миронову настроиться на рабочий лад. Воспоминания о недавних событиях чуть поблекли. И где-то в глубине души агент осознал – Рус прав.

– В общем, у меня проблемы…

– Я бы назвал иначе, – пророкотал хозяин клуба. – И воспользовался бы другим словом. Но да, у тебя проблемы, законник. А я думал, что у Алекса талант притягивать неприятности.

– Именно Алекс втянул меня в историю.

– Ты же знать ничего не знаешь, ведать не ведаешь. Собственную шкуру пытаешься спасти.

– Если б только собственную, то залег бы на дно.

– Лечи кого-нибудь другого. Ты слишком умен для подобного. И прекрасно понимаешь, что иного выхода нет. Залечь на дно – значит, влачить жалкое существование где-то на периферии. Ты так не сможешь. Хочешь вернуть свое уютное гнездышко, друзей и форму законника.

– Если и так, то что плохого?

– Ничего. И мотивацию я понимаю.

– Но?

– Глупо, – прямо ответил Рус. Перехватил взгляд гостя, поджал губы. – Тебе не стать таким, как они. И мне тоже. В этом мы похожи. Оба отвергнуты, оба исключены из Рая.

– Рая не существует.

– После Войны многие говорили об утопии, о возрождении цивилизации в новом виде. Мол, не будет старых и больных, не будет обделенных. Планета – сад, вокруг любовь и голуби, бессмертные человеки. Что же получилось? Погляди вон туда.

Хозяин «Берлоги» кивнул на одно из окон, за которым во всполохах света бесновалась толпа. Моргали фонари, сверкали хромом украшения, в мареве мелькали сплошь молодые лица. Мужчины со стандартными фигурами атлетов, полуголые женщины с внешностью кукол. Народ пил, поглощал наркотики, танцевал. На периферии мелькали местные. Иные напоминали людей достаточно отдаленно: с искаженными фигурами, когтями на руках, фосфоресцирующими глазами. Сквозь толстенное стекло пробивались далекие крики, тяжелые басы.

Что ответить агент попросту не нашелся. И оттого разозлился сильнее, чувствуя себя котенком, макнутым мордочкой в собственную лужицу. А Рус продолжал гулко и внушительно говорить:

– То же дерьмо, только в профиль. И бедность, и преступность остались, и социальное неравенство. Часть Земли в руинах, другую медленно жует флороморф, абсорбируя и перерабатывая изотопы, и лишь последняя треть – сад да благодать. Но, во-первых, людей больше, чем может поместить Рай. Во-вторых, мы разные… а Доктрина не терпит отличных. Ты другой, я тоже. И с этим стоит смириться.

– Я попробую.

– Даже если цена – твой брат?

И вновь законник не смог уловить интонации. Насмешничает? Издевается? К чему-то подводит? Ощущение того, что он – сопливый ребенок, – общается с взрослым умудренным дядей, вызвало волну иступленной неприязни. Не так Миронов представлял разговор с Русом, совершенно не так.

– Кто сказал, что собираюсь продать? – стараясь вернуть инициативу, сказал агент. – Старший преступил черту, рано или поздно попадется. Если же верну я, то смогу добиться смягчения приговора. Или спрячу.

– И Алексу придется либо сидеть в тюрьме, либо залечь на дно какого-нибудь болота, – подхватил преступник.

– Брат последние годы только и делал, что подставлял меня! – не выдержал Игорь. – Таскал в мой дом векторы, прятался от погонь. Я же покрывал его безумства, защищал. Но как Алекс отплатил? Втянул в очередную историю… Что ты предлагаешь сделать? Подставить другую щеку?

Последняя тирада вырвалась сама собой. Миронов и не заметил, когда поддался бешенству, все-таки позволил чувству прорваться наверх. И очнулся лишь тогда, когда осознал – стоит и кричит, бьет кулаком в столешницу. В груди жар, мир окрашен алым.

Сипло вздохнув, агент отшатнулся от издевательски-спокойного Руса. Провоцировал, гад. И у него получилось, бил по больному. Захотелось позлорадствовать? Ведь ситуация такова, что правильного выбора не существует. Конечно, законник лгал себе, измышляя идеализированные варианты исхода. И да, он хочет вернуть китель любой приемлемой ценой. И право имеет… Имеет? Да!..